Почти цивилизованный Восток
Шрифт:
Понятно.
А что могла бы противопоставить бедная вдова? Небось, семья не из простых. Лорды. И леди. И… и связи, конечно. В мире тяжко без связей.
– Я и понадеялась, что мы справимся как-нибудь сами. В конце концов, у нас ведь получалось жить. А… я научилась довольствоваться малым.
Не вышло.
Потому что появился Чарли. И его сестрица. И Змей. И… все остальное.
– А теперь? Что они сделают теперь?
Матушка повернулась к окну спиной.
– Теперь? В том и дело, что теперь
– В чем? – уточнил Эдди, чувствуя, что неприятности приближались.
– Моя семья весьма состоятельна.
Не было печали.
– И так уж повелось, что при рождении каждый… из нашей крови получал в свое распоряжение некоторую сумму. Как правило, она или отправлялась на счет, где и хранилась, или же вкладывалась в семейные предприятия. Или не семейные. Помимо имени и положения, своему мужу я должна была принести около полумиллиона золотом.
– Сколько?! – у Эдди этакая сумма в голове не укладывалась.
– Думаю, что сейчас больше. Моими деньгами распоряжался весьма… специфического склада человек. Именно с ним я и хочу встретиться. Сейчас он довольно стар, но, сколь знаю, от дел не отошел. Так что… эти деньги вам помогут.
– В чем?
– Это не Запад, Эдди, - произнесла матушка нежно. – Это цивилизованный мир. Здесь правят деньги. Без них тебя просто никто не воспримет всерьез.
Глава 7 О разбитых надеждах и коварных обманщиках
Глава 7 О разбитых надеждах и коварных обманщиках
Эва писала письмо.
Аккуратно. Старательно выводя каждую букву.
«Дорогая матушка…»
Матушка, несомненно, расстроится. Хотя, конечно, о том, что с Эвой случилось, уже известно, поэтому она и будет в расстройстве. И как понять, расстроится ли она сильнее или, наоборот, обрадуется?
Хотелось бы верить, но…
«…сим посланием спешу уверить вас, что пребываю в добром здравии».
Эва чихнула, хорошо, хоть перо успела отложить, а то бы брызги остались. У нее всегда с чистописанием не ладилось, и вот ныне поспешила, а потому последние буквы слились в одну, нечитаемую.
Ничего.
Матушка Гри заверила, что письмо доставят ныне же. А уже завтра, если родители Эвы возместят затраты, то и Эва воссоединится с ними.
Разве не чудесно?
Сердце билось быстрее. И Эва покусала губы.
«Мне несказанно жаль, что я своим своеволием доставила вам столько неприятностей. Я стала жертвой подлого предательства и спаслась от участи, которая хуже смерти, лишь чудом».
Эва, правда, не была уверена, что жизнь со Стефано и вправду хуже смерти, но в книгах упоминали о чем-то подобном.
Так пусть будет.
И матушка опять же… может, обеспокоится и потом не станет сильно ругать.
Нет, станет, конечно.
И сляжет с мигренью. А как встанет, так и запрет Эву в поместье на месяц. Или даже на два. С молитвенником и рукоделием. Пускай. Сейчас Эва была согласна и на такое.
– Ты не пыхай, - пробурчала Кэти.
Она устроилась в углу комнаты, забравшись на кресло с ногами и завернувшись в какой-то вовсе уж необъятный платок грязно-серого цвета. В полутьме поблескивали глаза, а лицо Кэти почти и не различить было.
– Пиши давай.
– Я подбираю слова, - сказала Эва со вздохом. – Не подбираются.
– Так ты так пиши. Чего подбирать. Как оно есть. Гоните, матушка, деньгу, пока вашей любимой доченьку не похужело, - это Кэти произнесла мерзким блеющим голосочком.
Эва не так разговаривает!
Совершенно даже непохоже!
Но Эва поджала губы и склонилась над листом.
«Меня спасли люди, которые, однако… - и опять задумалась. Вот как сказать, что им нужны деньги? Тогда это уже не спасение выходит.
– …однако понесли убытки. А потому для моего возвращения необходимо возместить их в полной мере».
Кажется, так.
Теперь поставить сумму… пять тысяч.
Это много.
Очень много. Но ведь у отца найдутся? Он не пожалеет… он матушке на день рождения поднес ожерелье с топазами, и матушка говорила, что то стоило больше двух тысяч. Две тысячи – это получается, что за Эву два ожерелья просят.
У матушки их много.
И у самой Эвы тоже драгоценности имеются.
– Написала? – Кэти выползла из кресла. – Тогда шуруй обратнова.
– Там холодно, - Эва протянула лист, на котором поставила свою размашистую подпись. – Я замерзла. А если заболею?
– Станешь должна больше, - Кэти на лист посмотрела, но как-то так, что стало ясно – читать она не умеет. – Целитель обходится дорого.
Эва поднялась.
Возражать?
Сопротивляться? Нельзя. Тогда её не просто запрут, могут и на цепь посадить. Конечно, они вроде бы договорились с матушкой Гри, но… мало ли.
И вниз Эва спускалась спокойно. Благо, бульон вернул силы, и пусть Эву еще слегка покачивало, но не настолько, чтобы потребовалась посторонняя помощь.
Дверь заперли.
Правда, ненадолго. Скоро Кэти вернулась с толстым одеялом, которое пестрело пятнами, но Эва согласна была и на такое, и еще платком.
– На от. Неженка.
– Спасибо, - искренне поблагодарила Эва, а Кэти только фыркнула. И снова ушла, правда, чтобы в очередной раз вернуться. И принесла она поднос с миской каши, высоким кувшином, от которого пахло травами и еще чем-то кислым.
– На от. Ешь. А то тощая совсем. И без сисек. Без сисек клиент плохо идет. А нет клиента, нет и деньжат.