Почти как люди: Фантастические романы
Шрифт:
Я был уверен, что, если немедленно предпринять какие-нибудь действия, с пришельцами еще можно разделаться. А для этого необходимо, чтобы люди с готовностью, безоговорочно поверили в то, что все это не выдумка, а происходит на самом деле. Но ведь никто не поверит. Я с горечью вынужден был признать, что весь жестокий смысл этой ситуации полностью дойдет до сознания людей только тогда, когда мир будет ввергнут в хаос, а к тому времени, увы, будет слишком поздно.
И, стоя там, я понял, что потерпел поражение и вместе со мной потерпел поражение весь мир.
Уэллс некогда писал о вторгшихся
Джой потянула меня за руку.
Ну пойдем же, — сказала она.
Мы повернулись и направились к двери.
За нашей спиной раздался смешок Этвуда.
Загляните ко мне завтра, — бросил он мне вслед, — Кто знает, может, мы с вами еще столкуемся.
Глава 26
Снаружи уже шел настоящий дождь. Не ливень, а устойчивый, надолго зарядивший дождь, от которого становится тоскливо на душе. В воздухе ощутимо похолодало. Такая вот ночь, подумал я, как нельзя лучше подходит для крушения нашего мира. Нет, не крушения — это чересчур драматично, — скорее замедленного падения. Именно такой ночью и должен осесть ослабленный, истощенный мир, не сознающий ни своей слабости, ни тем более ее причины, — осесть настолько плавно, что он даже не заметит своего падения и спохватится лишь тогда, когда будет разрушен полностью.
Я открыл перед Джой дверцу машины, но, прежде чем она успела сесть, быстро захлопнул ее.
Я забыл, — объяснил я, — что там может быть бомба.
Она взглянула на меня и, подняв руку, отбросила упавшую на глаза прядь волос.
Вряд ли, — возразила она. — Он ведь назначил тебе свидание. На завтра.
А, пустая болтовня, — отмахнулся я. — Его манера придуриваться. Есть там бомба или нет, а я не пойду в город пешком. В такой поздний час, да еще под дождем. Раньше-то ее ведь не было.
Дай-ка я сяду в машину и заведу мотор. А ты отойди подальше.
Нет уж, — решительно сказала она, протянула руку и распахнула дверцу.
Я обошел машину, сел за руль. Повернул ключ, и мотор завелся.
Вот видишь! — воскликнула Джой.
Но она все-таки могла тут быть, — не сдавался я.
Допустим. Но мы ведь не можем жить в вечном страхе перед этой бомбой, — сказала она, — Если они захотят нас убить, в их распоряжении миллион других способов лишить нас жизни.
Они убили Стерлинга. И вероятно, не его одного. На мою жизнь они уже покушались дважды.
И оба раза неудачно, — напомнила она. — Мне почему-то кажется, что они больше на это не пойдут.
Интуиция?
Паркер, они ведь тоже могут обладать интуицией.
А при чем тут их интуиция?
Ни при чем. В общем-то, я имела в виду другое. Я хотела сказать, что, сколько бы они ни изучали нас, как бы в интересах дела ни старались на нас походить, они никогда не научатся мыслить, как мы.
Поэтому ты считаешь, что после двух неудачных покушений на чью-либо жизнь они должны оставить этого человека в покое, верно?
Не совсем, хотя такое тоже возможно. Во всяком случае они никогда не прибегнут к одному и тому же методу дважды.
Значит, впредь я могу не опасаться бомб, капканов и засад в стенном шкафу.
Возможно, они суеверны, — продолжала она, — А может, таков их образ мышления. Или их логика, о которой мы не имеем ни малейшего представления.
Я понял, что она все время только об этом и думала, пытаясь разложить все по полочкам. Ее хорошенькая головка была наполнена всевозможными предположениями и догадками и непрерывно перемалывала немногие известные нам реальные или кажущиеся факты. Но для нас это темный лес, подумал я. Мы слишком мало знали, чтобы по-настоящему в этом разобраться. С человеческим складом мышления нечего и пытаться думать за пришельцев, когда не знаешь, как именно они мыслят. И даже если бы это было известно, нет никакой гарантии, что процесс человеческого мышления можно втиснуть в чуждое ему русло.
Джой подошла к этому с другого конца. По ее словам, пришельцы, как бы они к этому ни стремились, никогда не смогут мыслить по-человечески. Но при этом у них было куда больше шансов мыслить по-нашему, чем у нас — мыслить, как они. Они ведь изучали нас — одному Богу ведомо, как долго. И их было много; сколько — этого тоже никто не знал. А что, если я заблуждаюсь? А вдруг на Земле только один пришелец, раздробленный на отдельные элементы — каждый размером с кегельный шар, — так что одно-единственное существо способно быть одновременно в нескольких местах и нескольких обличьях?
Но даже если это самостоятельные индивидуумы, если каждый кегельный шар представляет собой отдельную особь, между ними существует такая тесная связь, о которой людям не приходится и мечтать. Ведь для того чтобы, скажем, создать одно существо, подобное Этвуду или той девушке, с которой я повстречался в баре, потребовалось множество таких шаров: чтобы соорудить подобие человека, они должны объединиться в большие группы. И вот, принимая облик человека или какого-нибудь предмета, они действуют как одно целое; именно при таких обстоятельствах они фактически превращаются в единый организм.
Миновав последнюю улицу студенческого городка, мы выехали на пустынную Университетскую аллею, и я повернул к городу.
Куда теперь? — спросил я.
Только не ко мне, — проговорила Джой. — А вдруг они все еще там.
Я кивнул, прекрасно понимая, что она чувствует. И мысленно вернулся к тем тварям, которые шныряли в ее дворе. Что это было такое? Имитация какой-нибудь свирепой зверюги, обитающей на неведомой далекой планете? А может, целая кунсткамера чудовищ, и не с одной планеты, к с нескольких? Богатый ассортимент омерзительных форм жизни, возможно созданных скорее для устрашения, чем с целью нанести реальный ущерб. Или их использовали как приманку, чтобы собрать нас троих — Джой, Пса и меня — в одном месте? Но если они собирались всех нас убить, они на этот раз снова просчитались.