Почти как люди: Фантастические романы
Шрифт:
Я взял винтовку и отнес ее в машину.
Потом я занялся тем, что собирался сделать с того самого момента, когда отъезжал от усадьбы «Велмонт».
Я осмотрел машину. Всю целиком. Я поднял капот и проверил мотор. Подлез под нее и тщательно изучил ее снизу. Я не пропустил ни единой мелочи.
И когда я покончил с осмотром, у меня не осталось ни малейшего сомнения.
Она была тем, чем ей и полагалось быть. Это была дорогая, но совершенно ординарная машина. Она ничем не отличалась от других машин ее класса. В ней не оказалось ни одной лишней детали, ни одна деталь не отсутствовала. Я не обнаружил ни бомбы, ни какой-нибудь явной неисправности. Я мог поклясться, что это не результат совместных усилий кучки кегельных шаров, слившихся воедино, чтобы создать из себя имитацию машины. Передо мной были самые настоящие сталь, стекло и хром.
Я стоял рядом с машиной, похлопывая ее по крылу, и размышлял над тем, что мне делать дальше.
«А не позвонить ли сенатору Роджеру Хиллу еще раз?» — подумал я. «Позвони мне, когда протрезвишься, — сказал тогда он. — Позвони завтра, если у тебя еще будет что рассказать».
Я был трезв и по-прежнему мог ему кое-что рассказать.
Я отлично знал, что он на это ответит, но тем не менее я должен был позвонить ему еще раз.
И я отправился в тот маленький ресторан, чтобы заказать разговор с сенатором.
Глава 32
— Паркер, — сказал сенатор, — хорошо, что ты позвонил.
Так может, ты теперь выслушаешь меня? — спросил я.
Разумеется, — своим приторным тоном промолвил сенатор, — если только ты не станешь опять нести околесицу о нашествии пришельцев.
Но, сенатор…
Могу поставить тебя в известность, — прервал меня сенатор, — что назревает большой скандал — ты, конечно, понимаешь, что это не подлежит оглашению.
Я так и предполагал, — сказал я. — Стоит тебе заговорить о каком-нибудь событии, представляющем интерес, как всегда оказывается, что это не для оглашения.
Так вот, скандал разразится в понедельник утром, когда откроется биржа. Мы не знаем, как это получилось, но в банках не хватает денег. И заметь, не в каком-нибудь одном банке, а почти во всех, черт их дери. Ни один из них не может свести баланс. Каждый банк собрал сегодня в сверхурочное время своих служащих, чтобы выяснить, куда делись все эти деньги. Но это еще не самое скверное.
А что же тогда самое скверное?
Это деньги, — сказал сенатор, — Вначале их было слишком много. Невероятно много. Если сложить все деньги, имевшиеся в банках в пятницу утром, то получится такая огромная сумма, которая вообще не имеет права на существование. Уверяю тебя, Паркер, что такого количества денег не наберется во всех Соединенных Штатах.
Но их там больше нет.
Верно, — согласился сенатор, — их там больше нет. Насколько нам известно, сумма оставшихся денег приблизилась к средней норме.
Я ждал продолжения и в наступившей на секунду тишине услышал глубокий вздох, словно он боролся с удушьем.
И кое-что еще, — произнес он. — Слухи. Всевозможные слухи. Каждый час что-нибудь новое. А проверить их невозможно.
Что за слухи?
Он заколебался, потом сказал:
Помни, что это строго между нами.
Можешь не сомневаться.
Прошел слушок, что кто-то — никто толком не знает, кто именно, — захватил контроль над «Юнайтед стейтс стал» и несколькими другими корпорациями.
Одни и те же лица?
Ей-богу, не знаю, Паркер. Я вообще не представляю, есть ли в этих слухах хоть капля правды. Выслушаешь одно, а через минуту тебе преподносят что-нибудь другое.
Он помолчал и немного погодя спросил:
Паркер, а ты-то что об этом знаешь?
Я мог бы ему кое-что рассказать из того, что я знал, но понимал, что этого делать нельзя. Он бы только обозлился и послал меня к черту — на этом бы все и кончилось.
Я могу дать тебе один совет, — сказал я. — Могу посоветовать, что ты должен сделать.
Надеюсь, это что-нибудь путное?
Издай закон.
Если б мы издавали каждый закон…
Закон, — продолжал я, — против частной собственности. Любой частной собственности. Составь его так, чтобы ни один человек не имел права владеть ни футом земли, ни промышленным предприятием, ни граммом руды, ни домом…
Ты что, спятил?! — взорвался сенатор. — Да разве можно издать подобный закон! Такого и в мыслях не должно быть.
А пока ты будешь разрабатывать его, придумай какой-нибудь заменитель денег.
Сенатор что-то бессвязно пролепетал.
Потому что, — добавил я, — существующие законы дают возможность пришельцам купить Землю. Если вы оставите все как есть, Земля перейдет в их полное владение.
Сенатор обрел дар речи.
Паркер, — взвизгнул он, — ты свихнулся! Всякое мне приходилось выслушивать, но подобную белиберду я слышу впервые в жизни.
Если ты мне не веришь, пойди и спроси у Пса.
Какого еще пса? При чем тут пес, дьявол тебя побери?
Того, что сидит перед Белым домом. И ждет, когда его пустят к президенту.
Паркер, — рявкнул он, — не смей мне больше звонить! У меня и без твоих бредней голова раскалывается. Не знаю, что у тебя на уме, но больше мне не звони. Если это шутка…
Это не шутка, — сказал я.
До свидания, Паркер, — сказал сенатор.
До свидания, господин сенатор, — отозвался я.
Я повесил трубку и, не выходя из будки, попытался собраться с мыслями.
Я понял, что надеяться больше не на что. С самого начала сенатор был моей единственной надеждой. Из всех знакомых мне государственных деятелей только он был наделен воображением, но, видно, недостаточным, чтобы прислушаться к моим словам.
Я сделал все, что в моих силах, подумал я, но ничего не добился. Быть может, если б я действовал по-другому, если б я прибегнул к какому-нибудь иному способу, мне повезло бы больше. Но человек может сказать такое о любом своем поступке. Наперед никогда не угадаешь. Дело сделано, и никто не может знать заранее, чем все обернется.