Почти любовь
Шрифт:
– Сереж, ну пусть Саша попробует…, – пугливо мяукает мама с дивана. Заступница, блин, выискалась.
– А ты вообще рот закрой, пока я с сыном разговариваю. Это ты из него недомужика вырастила, пока я на вас всех пахал, – как и ожидалось, матери тоже щедро «прилетает».
– Мать не трогай, – уже по привычке принимаю мамину сторону, встаю между ними, загораживая собой. – Она ни дня без работы не просидела. Меня и в декрете левые тетки няньчили, пока она тебе в задницу дула. Но ты и при таком присмотре умудрялся пациенток и медсестер
– Саша, ты как с отцом… – ошарашенно шепчет мама.
Вот и жалко ее, и встряхнуть иногда хочется, да только бестолку все. Они оба, как в броне, дальше которой видеть ничего не хотят.
– Воспитали сынка на свою голову! – побагровев, рявкает отец, а у самого глаза трусливо бегают. Правда она такая, слушать тяжело, а опровергнуть аргументов не придумал еще. Остается только на оскорбления переходить, да кулаками махать.
– Уж какой есть. Не устраиваю, пусть Юлька твоя нового родит. Может, успеешь еще воспитать, а я как-нибудь сам, – высказавшись, с чувством неимоверного удовлетворения толкаю стеклянную дверь на террасу и выхожу из смердящей лицемерием гостиной.
Закуриваю, упираясь локтями на перила, смотрю на цветущий сад. Денек изумительный выдался, на небе ни облачка, солнце жарит, соловьи поют, сирень и жасмин благоухают. Если бы один старый мудак настроение не подпортил, в Завидное бы с друзьями на шашлык рванули, а теперь никакого желания. Понесло же идиота в выходной предков навестить. Вместо душевных семейных посиделок дерьма ведро вылили, стою, обтекаю, видом, сука, любуюсь. Сквозь трели птиц и шелест листвы слушаю доносящиеся из дома вопли отца и рыдания матери. Классно отдыхаю, всем на зависть.
Минут через пять маме все-таки удается его угомонить, и он как обычно ее парламентёром отправляет, разгребать все, что наворотил.
– Саш, ты не сердись на него. Сережа не со зла. У него неделя сложная выдалась. Зашивается. Игорь в отпуске, а весной наплыв клиентов. Кому грудь, кому талию. Время такое. Купальный сезон на носу, – чуть осипшим от слез голосом заступается она за своего кобеля. – Он отойдет, знаешь же. Я горжусь тобой очень. Правда, горжусь, – последние фразы шепотом, чтобы отец не услышал.
– Знаю, мам, – ухмыляюсь с горечью, выпуская в сад струйку дыма. – Поеду к себе, наверное. Звони, если на него опять накатит. Приеду, разберусь. И прекрати уже стелиться перед ним. Смотреть не могу, как он ноги об тебя вытирает, до дыр уже стер.
– Я не стелюсь, Саш, – оскорбляется мать, а я вспоминаю седину в ее волосах и до ломоты в кулаках хочу прибить одного стареющего козла. – У твоего отца не всегда был тяжелый характер. Это он после Олеси озлобился, а до этого хорошо же жили.
– Да не жили вы хорошо. Мне-то хоть не ври. Хочешь, я тебя заберу? – поддавшись порыву, предлагаю я. – У меня две комнаты, сам домой только спать прихожу, отдохнешь, развеешься, себя в порядок приведешь, и отец, может, одумается, соскучится.
– Не могу я без него, сынок, – обняв меня со спины, говорит она то, что я и так знаю. – И тебе обузой быть не хочу. Ты молодой еще, не понимаешь много. Твой отец знаешь какой бывает… Редко, правда, но лучше так, чем одной.
– Подумай хорошо, мам, – настаиваю я. – Мое предложение бессрочное. В любое время. И ты не одна, я у тебя есть.
– Спасибо, милый, – поцеловав меня в плечо, всхлипывает мать. – А отец… он ведь тоже без меня не выживет. Я это точно знаю. Поэтому и терплю.
– Странные вы, родители, – тяжело вздыхаю я. – Но других уже не будет. Поэтому и терплю.
– Язвишь, – слышу ее улыбку и немного расслабляюсь. – Останься на ужин. Матвеевы придут. Игорь барбекю приготовит, я плов сделаю.
– Одни придут? – ощутив предательский толчок в груди, интересуюсь чуть севшим голосом.
Веснушка, зараза бесячая, второй день подряд меня игнорирует. Ни трубку не берет, ни на сообщения не отвечает. Или цену набивает, или я не такой уж охеренный, как заверяли мои бывшие.
– Вроде одни, – растерянно отвечает мать. – Отец остальных друзей всех распугал, а Игорь держится, потому что деваться некуда. Работают вместе.
– Понятно, – разочарованно говорю я. – Нет, все-таки поеду, а вы тут сами.
– Зря, хорошо бы посидели. Ночевать бы остался, в бане попарился. Ты когда в своей комнате спал в последний раз?
– В прошлый новый год, когда вы с отцом в Европу гоняли, – припоминаю я, невольно улыбаясь. Отметили мы с друзьями тогда на славу. Полдома разнесли, еле успели к приезду родителей все следы замести. – Извини, мам, телефон, – почувствовав вибрацию мобильника в кармане джинсов, оборачиваюсь и показываю взглядом на дверь. Мама понимающе кивает и выходит с террасы.
Друзья, наверное, меня потеряли. Договаривались в пять в Глобусе закупаться, а сейчас уже шестой час. Тяжело вздохнув, готовлюсь отбиваться и, не взглянув на экран, отвечаю на звонок.
– Как твоя бессонница, Кравцов? Не разбудила? – жизнерадостно щебечет в динамике мелодичный голосок Веснушки.
Ну ни хрена себе, а я уже в утиль себя списывать собрался. Решил, что хватку потерял и харизму где-то пропил. А нет, рано еще список женских имен прорежать. Совсем скоро новое добавится.
– Да, нет. В магазине стою, свисток тебе выбираю, – сегодня у меня с голосом полный порядок. То ли переписка помогла, то ли на отце натренировался. – А ты, смотрю, свой нашла. Свистнешь или все-таки геолокацию скинешь?
– А если я поболтать? – спрашивает Веснушка сквозь смех. Рассмешить получилось, осталось очаровать и соблазнить. А жизнь-то налаживается, и вечер обещает быть не совсем пропащим.
– Болтай, – благосклонно разрешаю я. – Минут пять у меня есть.
– Я тут слышала краем уха, что мои к твоим в гости собрались… – начинает она издалека.