Почти прекрасны
Шрифт:
– Шепли, все это совсем не весело. И я держусь на волоске. Дай мне немного времени, хорошо?
Шепли огляделся по сторонам, потом подался вперед, заговорив тихим голосом:
– Ты прав. Прости меня. Просто хотел поднять тебе настроение. Трэвис, но тебе нужно сидеть и не высовываться. Сейчас не время привлекать к себе внимание.
Я оглянулся, посмотрев на однокурсников. Эти парни были так же молоды и глупы, как и я, но без жены, счетов или детективов, которые стучали бы к ним в дверь. Самой их большой бедой были оценки и объяснения перед родителями, куда они потратили
Всего несколько дней назад мы с Эбби переживали о том же. Свадьба помогла забыть, что пожар все-таки случился, но его последствия теперь были у меня перед носом. Казалось, что я в какой-то другой жизни приревновал Эбби к Паркеру. А я ведь мог лишиться ее навсегда… и по-настоящему.
– Ты прав, – сказал я и пригладил его рубашку, потом похлопал по щеке, продемонстрировав улыбку. – Ты прав, друг. Прости меня.
– Давай в класс, болван, – сказал Шепли, поправляя рюкзак, после чего свернул за угол и поднялся по лестнице.
Я прошел до конца коридора и нырнул в класс, кивнул профессору по гуманитарным наукам и занял свое место.
Несколько студентов с прошлой лекции все еще стояли возле его стола, задавая вопросы по промежуточным экзаменам.
Я посмотрел на часы, потом достал телефон и улыбнулся, увидев засветившийся экран. Там красовалась Эбби с потрясающей улыбкой: жена смеялась над чем-то из нашей прошлой обыденной жизни. Но сердце мое подпрыгнуло, стоило увидеть сообщение:
«Приветик <3»
Я улыбнулся, печатая ответ.
«Я уже скучаю!»
Появились три точки, в которые я с предвкушением всматривался.
«И я».
Я усмехнулся. Эбби оставалась для меня загадкой. Я знал, что она меня любит. Черт, да она вышла за меня замуж. Но короткие ответы и нежелание становиться слишком эмоциональной, разве что выражать раздражение или злость, заставляли меня задуматься. И мне это в ней нравилось.
Нравилось, насколько она была упрямой, а еще какой красивой. Из-за нее я мог слететь с катушек, но и становился неуверенным в себе, боязливым. Нет, это не было похоже на здоровые отношения. Ну и плевать. Никто еще не вызывал во мне подобных чувств – по крайней мере, не намеренно.
Я написал «Эбби Мэддокс» в своем блокноте. С сердечками. Разве я не жалок?
На моем лице засияла улыбка. Наконец.
«Странное чувство?»
«Нет. Пора идти. <3 тебя».
Профессор Халси поднялся с кресла и обошел стол, присаживаясь на край деревянной столешницы. Он был таким долговязым: длинные руки, ноги, даже нос. Черные лоснящиеся волосы были кое-как уложены набок, чтобы скрыть залысину. Он растопырил ладони и свел их вместе домиком, поднося руки к губам.
– Уверен, все вы знаете, что на прошлой неделе школа понесла огромную потерю.
Аудиторию заполнила неприятная тишина, студенты заерзали на стульях. Я съехал вниз по стулу.
– Я должен проинформировать вас о бесплатной психологической помощи на территории студгородка, которая полагается каждому студенту Истерн Стейт. Исходя из количества учащихся, уверен, что в этом классе у каждого кто-то да пострадал или выжил, или стал жертвой в подвалах Китона. Для всех это может стать пугающим опытом, с которым
Он замолчал, позволяя всем переварить услышанное, а потом перешел к уроку.
Пара девчонок всхлипнули, но в остальном мы продолжили обычное занятие, делали конспекты и задавали вопросы.
Когда он закончил урок, я помчался к двери, чтобы поскорее вырваться наружу, и перешел на бег, чтобы успеть к окончанию занятия Эбби. Она только вышла из дверей и остановилась, увидев меня. Я подхватил ее, она обняла меня за талию, ведя меня вниз по лестнице и заворачивая за угол здания.
– Что случилось? – сказала она тихим спокойным голосом.
Грудь моя вздымалась, пока я пытался выровнять дыхание. Я тряхнул головой, не в силах ответить.
– Трэвис, посмотри на меня, – сказала она, обхватывая мое лицо ладонями и поднимая голову так, чтобы наши взгляды встретились. – Рассказывай.
– Они все мертвы. Столько людей ходит мимо нас, они потеряли друзей, соседей по комнате… членов семьи. – Я указал на себя: – Это я сделал.
– Нет. Все не так. – Она обернулась, а потом снова посмотрела на меня. – Это не твоя вина. Той ночью каждый сам сделал свой выбор. Это был несчастный случай. Кошмарный, отвратительный несчастный случай. Но… – Эбби сильнее стиснула мою челюсть, заставляя смотреть ей в глаза. – Посмотри на меня. Тебе нужно это пережить, Мэддокс. Если люди увидят тебя в таком состоянии и расскажут копам…
– Может, так и надо поступить. Может, мне надо сдаться, – сказал я, не в силах вздохнуть полной грудью. Чем больше воздуха я набирал в легкие, тем хуже становилось.
– О чем ты таком говоришь? – спросила она, впервые пытаясь сохранить на лице свое фирменное бесстрастное выражение. – Лучше слушайся меня. – Она подцепила край моей футболки. – Я не позволю им тебя забрать, а ты так просто меня не оставишь, слышишь?
– Думаешь, я этого хочу? – выпалил я.
– Да, они погибли, это ужасно, но ты не обязан теперь бросать меня. С этого момента ты будешь ставить свою жену и брак выше всего остального. Ты выберешь нас, а не это чувство вины, не свою чертову мораль, и даже не то, как правильно было бы поступить! Пусть я буду эгоистичной или плохой, я это принимаю. Пусть будет так, черт подери! Они не поймут, что ты не хотел причинить никому вреда. Не станут смотреть на то, что здание выбирал не ты и не зажигал те фонари. Трэвис, тебя просто арестуют. Арестуют, наденут на тебя наручники, заберут далеко от меня и…
Ее нижняя губа задрожала.
Я прижал ее, трясущуюся, к груди.
– Детка, – удивленно сказал я. Еще никогда не видел ее такой разбитой.
Она оттолкнула меня, все еще удерживая мою футболку в кулаке.
– Не совершай глупостей, Трэвис. Даже не смей!
Она сжала вторую руку в кулак и в отчаянии ударила меня в грудь.
Мне не было больно, но тем самым она хотела подчеркнуть свои слова.
В ее глазах стояли слезы.
– Ты единственная моя семья. Слышишь? Если я тебя потеряю, то потеряю все остальное.