Почти серьезно...
Шрифт:
Как же его ругал Гайдай! А спустя две недели, когда пришлось менять актера на роль Остапа Бендера и все переснимать сначала, Гайдай сказал:
— Это все из-за тарелки.
Почти каждый раз, сняв очередную комедию, Гайдай говорит мне:
— Все! Следующий фильм будет серьезный. Мало того, сниму трагедию.
— Зачем? — удивляюсь я.
— А так, для разнообразия.
Но, к счастью, своего слова Гайдай не сдерживает. Ведь режиссеров, снимающих серьезные картины, много, а комедийных мало.
Первая главная роль
Артист Станислав Чекан рассказал, как
— Да как же ты терпишь, милый? И что ж тебя все бьют и бьют. Ведь больно, как ты терпишь?
Станислав Чекан ответил:
— Вы, мамаша, не волнуйтесь. В конце съемок я этого эсэсовца должен бить оглоблей по голове. Так что мы рассчитаемся.
Вернулся я из Ленинграда. Только вошел в квартиру, не успел даже снять пальто, как меня позвали к телефону.
— Звонят с киностудии Горького. Подойдешь? — спросила Таня.
Какой может быть разговор! В то время я на каждый звонок со студии не подходил, а подбегал.
В трубке услышал приятный женский голос:
— Юрий Владимирович, сколько вам лет? (Не поздоровалась, не представилась, а прямо так: «Сколько вам лет?») Скажите, пожалуйста, как вы выглядите, старым или молодым?
— Да как сказать, — ответил я в растерянности. — Мне сорок.
И я почувствовал, что женщина расстроилась.
— А может быть, вы выглядите под пятьдесят? Нам это очень нужно.
Я спросил, из какой съемочной группы звонят.
— С вами говорят из группы картины «Когда деревья были большими», — ответила женщина. — Вы не могли бы приехать завтра на студию? Мы хотим с вами серьезно поговорить.
На студии мне дали сценарий Николая Фигуровского «Когда деревья были большими».
Дома читали сценарий всей семьей, и он всем понравился. В сценарии рассказывалось о судьбе Кузьмы Кузьмича Иорданова.
Так случилось, что он остался без семьи, без друзей, свою профессию слесаря забросил, жил на случайные заработки. Появились у него друзья-собутыльники. Соседки по коммунальной квартире и ругали его, и жалели.
Вызвали Кузьму в милицию. Начальник милиции ему говорит: «Три месяца назад вы были предупреждены. С вами беседовали? Вы обещали? С тех пор два раза привлекались: один раз на пятнадцать, другой на десять суток. Эх, Иорданов, Иорданов, был рабочим человеком, воевал, награды имеешь… Вот, докатился — махинациями стал заниматься, пьянствуешь, на базаре цветочками торгуешь. Ну что это, подходящее занятие для такого человека?»
Надо сказать, Кузьма и сам мучился из-за своей неприкаянности.
Как-то он подрядился помочь одной старушке доставить из магазина стиральную машину.
Сколько за такую работу ему заплатят, он не знал. Главное — доставить стиральную машину в квартиру. Там и начнется настоящий торг.
На вопрос о цене он говорит:
— По совести и справедливости, с лифтом одна цена, а без лифта…
И тут машина качнулась и полетела в пролет лестницы.
— Я сейчас, все будет в порядке, — торопливо говорит Кузьма и с перепугу бежит, перепрыгивая через ступеньки, вниз, подвертывает ногу и падает. Да так падает, что теряет сознание.
…с лифтом одна цена, а без лифта…
Очнулся он в больнице. Лежит в гипсе. Ко всем родственники, друзья приходят, а к нему никто. Но вот приходит к нему старушка, которой он подрядился тащить стиральную машину. Кузьма увидел ее и перепугался.
«Ну, скандал будет», — думает он. Поэтому сразу же говорит:
— Машина за мной! Выйду из больницы, устроюсь по специальности и машину вам доставлю.
А старуха и не собиралась требовать деньги. Просто решила проведать больного человека, компот ему принесла, о деревенских новостях (старуха в город недавно переехала) рассказала. Поведала она и о судьбе одной девочки, которая жила с ней в деревне.
Трогательная судьба. Отец и мать девочки потерялись во время бомбежки в годы войны. Сироту подобрали колхозники и воспитали.
А Наташа, так звали девочку, все надеялась найти своих родных.
Выйдя из больницы, Кузьма Кузьмич едет в деревню, где живет Наташа. Знакомится с ней и заявляет, что он ее отец.
И Наташа ему поверила.
Так Кузьма Кузьмич оказался в деревне.
Кулиджанов в меня поверил
Режиссер Кулиджанов рассказал анекдот.
В Англии искали компанию, которая ваялась бы за прокладку туннеля под Ла-Маншем. В парламент пришел человек с лопатой и сказал:
— Я пришел насчет туннеля.
Его спрашивают:
— Вы представитель какой компании?
— Буду копать в компании с моим братом. Он будет копать из Франции, а я из Англии, и под Ла-Маншем мы с ним встретимся.
— Ну а если не встретитесь?
— Тогда будет два туннеля.
На следующий день, как и обещали, позвонили со студии.
— Как вам сценарий?
— Нравится. Только вот кого мне играть?
— Режиссер хочет вас попробовать на роль Кузьмы Иорданова.
Я ахнул.
Увидев режиссера Кулиджанова в первый раз, я подумал: «Вот так, наверное, должны выглядеть хорошие педагоги». Лев Александрович производил впечатление человека спокойного, уравновешенного и собранного.
— Как вам роль? — спросил он сразу.
— Понравилась, но не знаю, смогу ли сыграть ее, — признался я чистосердечно.
— Умоляю вас, не играйте. Только не играйте! И вообще не говорите слова «играть». Будьте самим собой. Считайте, что ваша фамилия не Никулин, а Иорданов. И живете вы в Москве, в старом доме. Вам пятьдесят лет.
Кулиджанов долго говорил о характере и судьбе Кузьмы Кузьмича.
Наше представление об образе этого человека совпадало. Но я вдруг ощутил, что эту роль сыграть не смогу. Во-первых, мне сказали: «Не играйте». Но как же не играть? Все, что делал в кино до этого, я именно играл, и за это меня хвалили. Во-вторых, у Кузьмы Кузьмича в роли много текста. А я плохо запоминаю текст. И, наконец, в-третьих, я работал в цирке и боялся, что, если меня утвердят на роль, мне не удастся совместить свою работу со съемкой.