Почти серьезно...
Шрифт:
Как-то в разговоре со мной один старый артист, горько улыбаясь, философски заметил:
— Ты учти, милый, у нас до цирка очередь не дошла…
При мне сменилось несколько начальников Главного управления цирков. О каждом новом назначении среди артистов ходили слухи. В цирке существует свой «беспроволочный телеграф». Стоит произойти какому-нибудь событию, как о нем узнают все артисты. Так я узнал и о том, что у нас назначили очередного начальника Главного управления. В один прекрасный день на втором этаже Московского цирка в кабинете начальника главка появился крепко сбитый, плечистый военный в чине полковника и стал принимать дела.
— Ну, теперь будем ходить строем.
Новый начальник вскоре сменил военную форму на гражданский костюм и энергично принялся за дела.
Прежде он был политработником, новый пост занимать не хотел — цирк знал плохо. Позднее Феодосий Георгиевич рассказывал мне, как его вызвали в Центральный Комитет партии и сказали, что нужно идти работать в цирк. Приказ о его назначении уже согласовали со Сталиным.
Сложное, запущенное хозяйство принял Бардиаи. Денег для творческой работы нет, у большинства цирков из-за отсутствия сборов арестованы счета в банке.
И тем не менее первое, что сделал Бардиан, — отменил авизовки. Зарплату мы стали получать вовремя и полностью. И авторитет нового управляющего сразу вырос. На одном из собраний Феодосий Георгиевич заговорил об отсутствии гостиниц при цирках и нашей бесправной, цыганской жизни… Об этом Бардиан говорил взволнованно, с личной заинтересованностью и все обещал изменить.
Чувствуя, что Бардиан внимательно, с уважением относится к артистам, каждый приходил к нему со своей болью, просьбами, планами. Всех требовалось выслушать, во все вникнуть, а главное — разобраться и понять, когда пришел нахальный рвач, требующий прибавки к зарплате, хотя номер у него ниже среднего, а где действительно стоит вмешаться и помочь.
При Бардиане начали строиться гостиницы для артистов, воздвигались цирки-дворцы. В Одессе построили дом для ветеранов цирка. Бардиан сумел выбить фонды на квартиры, добился разрешения на строительство кооперативов, и многие артисты, всю жизнь не имевшие своего угла и даже постоянной прописки, наконец обрели свой дом.
Новый начальник управления стал настоящим хозяином. Более двадцати лет руководил он цирками.
«Опля-чопля»
В Москве проходил двухмесячный сбор клоунов. Заниматься с ними пригласим театральных режиссеров и преподавателей по технике речи.
— Как вы думаете работать над образом? — спросил у одного провинциального клоуна режиссер. — Отталкиваясь от внешности, от костюма, от грима?
Помолчав немного, клоун ответил:
— От внутренностей…
Старые артисты на первых порах нашей жизни на колесах давали полезные советы.
— Слушай внимательно, — говорил мне пожилой эквилибрист, — на станции Горелово покупай лук. Там он самый дешевый. Продают связками. А в Будище бери картошку, сразу мешок. Там она недорогая и вкусная. В Селиванове поезд стоит полчаса, жители приносят пуховые платки. Они там вдвое дешевле, чем в Москве, учти это!
Покупали мы и лук связками, и картошку мешками, и платок маме один раз я купил, но экономии особой не ощущалось. В постоянных переездах денег уходило вдвое больше, чем дома.
В те годы, когда мы начали жизнь на колесах, в каждой программе, кроме коверного, принимала участие какая-нибудь буффонадная пара, а также работал номер «Музыкальные клоуны». Многие воздушные акробаты, групповые жонглеры, гимнасты обязательно вводили в свой номер комика, который оживлял их работу. Наверное, поэтому и представления проходили веселее. Публика-то в основном шла в цирк посмеяться. Но по-настоящему хороших клоунов все же было мало.
В маленьких городах выступали никому не известные провинциальные клоуны. Позже это понятие — провинциальный клоун — устарело. Но в тридцатые, сороковые и пятидесятые годы оно определенно характеризовало работу артистов. В нем и снисхождение — провинциальный, и понимание трудностей, и какое-то сожаление. Имена таких артистов даже не упоминаются в цирковой энциклопедии. Этих клоунов знаем только мы, артисты, и публика в тех городах, где они выступали.
Конечно, у таких клоунов сложная судьба. Их легко ругать, но, наверное, важнее понять. И именно поэтому, рассказывая об одном провинциальном клоуне, я изменил его фамилию.
Как-то судьба занесла нас в Нижний Тагил. Ехали туда с опаской и даже испытывая некоторый страх. Бывалые артисты частенько пугали нас этим городом.
— Вот погодите, — говорили они, — загонят вас в Нижний Тагил, тогда узнаете, почем фунт лиха.
То ли из-за мрачного названия города (Тагил да еще Нижний), то ли потому, что в те края при царе отправляли ссыльных, но ехали мы туда с неохотой, представляя себе город, в котором, должно быть, холодно и неуютно, где день и ночь дуют страшные ветры.
Приехали в Нижний Тагил, а там тепло. Город чистый, приятный. Публика охотно посещает цирк.
В первый же вечер мы пошли в цирк смотреть программу.
«Весь вечер на манеже комик-пародист, любимец публики АЛЕКС КУСТЫЛКИН!» — было намалевано крупными буквами на рекламном щите у входа в цирк.
С криком «А вот и я!» с галерки спустился плотный, небольшого роста мужчина. На голове видавшая виды шляпа неопределенного цвета. Космы давно не стриженных лохматых волос ложились на воротничок грязной рубашки. Вместо галстука — шнурок с двумя помпончиками. Огромные, давно не чищенные клоунские ботинки, обыкновенного покроя пиджак, широкие брюки мышиного цвета на лямках — вот, собственно, и весь костюм Алекса Кустылкина. Грим примитивный — грубый румянец и красный нос.
Публика встретила появление клоуна смехом и аплодисментами. Видимо, в городе его знали и любили. Он встал на барьер и жалобно попросил инспектора:
— Иван Иванович, снимите меня отсюда.
Инспектор отказался.
— Иван Иванович, я вам конфетку дам.
Инспектор отрицательно покачал головой.
— Иван Иванович, я вам кило конфет дам.
Инспектор с готовностью пошел к клоуну, а тот заявил:
— Не надо. За кило конфет я и сам сойду!
Он сошел с барьера, и все увидели, что за ним тянется на веревке груда старых башмаков.
— Поздравьте меня, Иван Иванович, наконец-то я получил путевку на курорт.
— Поздравляю, — сказал инспектор, пожимая ему руку. — А что это за обувь?
— А это ботинки, которые я истоптал, пока доставал путевку, — хриплым голосом выкрикнул Кустылкин. (Эту старую репризу я видел и у других клоунов. Они исполняли ее лучше.)
После этого Кустылкин деловито снял пиджак, сделал стойку на стуле и, почесав ногу об ногу, вместе со стулом упал с грохотом на манеж. Поднимаясь, сказал: