Почувствовать себя живой

Келлер Николь

– Ты где была? – с укором и обидой в голосе спрашивает Макс. – Я всю ночь пытался тебе дозвониться.

– У Оксаны, - вру, не глядя на мужа, шаря в своей сумочке в поисках телефона. Найдя, поворачиваю темным безжизненным экраном к мужу. – Извини, сел, а я не заметила.

Он пристально смотрит на меня несколько мгновений, в два шага преодолевает коридор и заключает в свои сильные и такие родные объятия.

– Никогда больше не пропадай, - глухо шепчет муж. – Слышишь? Не смей так поступать.

И тут моя совесть поднимается

во весь свой рост и смотрит на меня с укоризной и долей презрения. Мой самый близкий человек не спал всю ночь, переживал за меня, пока я преспокойненько себе заливала свое «горе» алкоголем и кувыркалась с любовником. Мне противно от самой себя.

– Прости, - глухо произношу я, не глядя ему в глаза. – Мне надо в душ, привести себя в порядок. От меня, наверно, до сих пор несет алкоголем.

– Да, амбре, конечно, так себе. Давай скорее в ванную, а я пока нам кофе сварю.

Я не выдерживаю и все же спрашиваю:

– Макс?

– Да, любимая?

Боже, мне достался святой муж! Который молча выслушал вчера все мои претензии, который варит мне кофе, пока я плескаюсь в душе после бурной ночи, и называет любимой несмотря ни на что. А я просто гадко плюнула ему в душу и нашла «выход» из сложившейся ситуации, проехавшись по мужу катком из неуважения и собственного эгоизма. Прав был тот, кто сказал, что измена – это в первую очередь неуважение к самому себе.

– Ты хоть немного спал? – тихо и виновато спрашиваю я.

– Все в порядке, Ариш, иди в душ, - и уходит, оставив меня в растрепанных чувствах.

В душе я докрасна тру тело мочалкой, пытаясь смыть с себя воспоминания этой ночи. Но они возвращаются снова и снова, возрождая приятную тяжесть внизу живота и желание повторить все еще раз. Злюсь на себя, откидываю мочалку и становлюсь под ледяные струи воды. Хоть это должно же помочь мне?! Существует на этом свете средство от порочности и блядства?!

На кухне царит аромат кофе так, как я люблю, с корицей. Макс и про это не забыл. На глаза навернулись слезы, что не осталось незамеченным моим мужем.

– Ариш, что случилось? Почему глаза на мокром месте? – заботливо спрашивает Макс, аккуратно приподнимая мое лицо за подбородок.

– Все в порядке, просто голова раскалывается, - снова лгу я, шмыгая носом и начиная себя ненавидеть с каждым мигом сильнее. – Не надо было вчера столько пить, - что правда, то правда. Такое количество алкоголя не стоило употреблять, сейчас бы не корила себя за содеянное.

– Садись, вот аспирин, вот кофе, здесь яичница. Поешь, а мне пора на работу. Увидимся вечером, - и нежно поцеловав меня в висок, Макс стремительно вышел из кухни. Хлопнувшая входная дверь вдребезги разбила мое сердце, которое умывалось кровавыми слезами.

На работе все, как в произведении Чуковского: «и такая дребедень целый день: то тюлень позвонит, то олень». Ближе к обеду я напоминала пороховую бочку с тлеющим фитилем: поднеси огонь поближе и рванет. И «катализатором»

мог стать любой фактор: замечание, недостаточно сладкий чай, не пишущая ручка, словом, все, что угодно. И ближе к обеду мое состояние не укрылось от коллег.

– Арина, ты чего сегодня такая нервная? – спросила Оля, главная сплетница нашего этажа в частности и фирмы в целом. – Случайно, не беременная?

– Ты, что-то путаешь, Оленька, беременные обычно сияют от счастья, а не рычат, как бульдоги, - язвлю я, делая внушительный глоток кефира.

– Не соглашусь, - вмешивается главная болтушка нашего отдела Яна. Ее хлебом не корми, дай пообсуждать что-нибудь: полет на Марс, курс доллара, политику, эзотерику либо ущемленные права животных, в общем, что угодно, лишь бы не работать. – Если у женщины залет, а при этом у нее ни квартиры, ни машины, кредит на шее, да еще и мужик сбежал из-за перспективы стать отцом, то вряд ли беременная, как ты, Ариша, выразилась, будет сиять от счастья. Вот моя знакомая…- села на любимого «коня» Яна.

– Это немного не мой случай, не находишь? – перебиваю я в надежде, что она замолчит, а окружающие поймут, что меня просто надо оставить в покое.

– Да с мужем поцапалась, чего гадаете, девчонки. Приятного, кстати, - весело произносит Витя, присаживаясь за наш столик и начиная с аппетитом уминать кусок жареного мяса.

– Да чего вы все пристали ко мне?! - мгновенно вскипаю я, до предела раздраженная повышенным вниманием к моей скромной персоне.

– Да мы просто беспокоимся за тебя, Ариш, мы же все-таки коллеги, - надув губки произносит Яночка.

– Вот Станиславский бы тебе не поверил, Миронова, и я тебе не верю, - прищурившись цежу я, сдерживаясь из последних сил.

Янка, наша ранимая девочка, естественно, надулась и отвернулась в сторону, всем своим видом демонстрируя всю степень своей обиды. К сожалению, это продлится только до вечера ,максимум до завтрашнего утра – наша болтушка плюс ко всему еще очень отходчивая.

Нет, я люблю свой отдел, что ни говори, а с коллегами мне повезло: с ними всегда можно договориться, они прикроют, если что, и всегда коллективно помогают во время авралов. Но не сегодня. Сегодня я ненавижу весь мир. Себя в первую очередь. И понятия не имею, что делать с этим чувством.

Вторая половина дня проходит более спокойно, от части из-за того, что мою хмельную голову, наконец, отпустило и от того, что я приняла решение ничего не говорить Максу, забыть свой адюльтер, как страшный сон, и жить дальше. Мне просто нужно время, я надеюсь, через пару-тройку дней чувство гадливости меня отпустит, и я постараюсь, чтобы наша семейная жизнь снова вернулась в мирное русло. Надеюсь, эта ситуация послужит мне уроком.

Вечером я, пританцовывая на кухне, готовлю на ужин любимое блюдо Макса, и слышу звук проворачивающегося ключа во входной двери, что означает одно - муж вернулся с работы.