Под черным флагом
Шрифт:
Развернувшись, Летум поспешил прочь из кабинета. Там пахло по-стариковски: тленом и кислым потом. Оказавшись в коридоре, Летум сунул деньги в карман своей капральской куртки. Наличные деньги ограничены к обороту в Автократии, но Летуму всегда было приятно держать купуюры в руках, слушать хруст чудесной бумаги, осязать ее великолепную шершавость. А то, как они играли цветовым спектром в ультрафиолете, всегда приводило наследника в восторг.
Летуму было приятно узнать, что хоть что-то в нем осталось неизменным. На
Смайлсон вышел из кабинета, распихивая пачки по карманам — кое-как, небрежно, будто уличный торговец. Летум знал, что деньги всегда отвечают взаимностью, какое бы чувство к ним не испытывали.
— Ну, хватит твоим голодранцам? — Смайлсон хохотнул. — Старый пердун всегда меня умилял. Он работает здесь целую вечность, и, кажется, ничуть не изменился.
— Значит, успел наворовать достаточно, чтобы покупать омоложение. — Летум всегда держал своих бухгалтеров на коротком поводке. — Как я мог понять, на Роджере это не проблема.
— Да, но зачем же наговаривать на старика? — Смайлсон усмехнулся. — Он знает, что с ним будет, если поймают. Да и зачем ему воровать? У него никого нет, — ни детей, ни жены.
Летум не ответил. Развернувшись, он зашагал к лифтовой шахте.
— Погоди, — окликнул его лейтенант. — Ты куда?
— В свою каюту. Закрою бабки в сейфе и сделаю официальное объявление.
— Это подождет. — Карманы лейтенанта топорщились от избытка денежных знаков. — Нужно поговорить.
— Насчет чего?
Глава 42
Смайлсон быстро огляделся. Коридор был пуст. Единственная камера, закрепленная стационарно, глядела на дверь кабинета Лагренца. Следила, как бы старикан не смылся с мешком денег.
— Насчет Ганса Фрейзера и всего остального. Свободно можно говорить только в коридоре, прослушиваются даже каюты.
Летум подпер плечом переборку.
— Что ж ты так раскричался в столовке? Желтые твари, узкоглазый ублюдок?..
— Подумаешь, — Смайлсон усмехнулся. — Мы и не такое друг про друга слышали. К тому же он первым начал — обозвал меня белокурой бестией и арийским отродьем.
Летум поморщился.
— Ладно, давай поговорим. Лилит нечаянно стерла ту запись, которой нас пугал капитан. Говорит, что случайно.
Смайлсон просиял.
— Так это чудесно! Просто отлично! Благодаря этой девчонке с наших шей свалилась куча проблем.
Летум молчал. Смайлсон прищурился, возвращая лицу напряженную серьезность.
— Что, совесть таки прогрызлась?
— После стольких трупов это было бы просто смешно.
— Вот-вот. Как уже говорилось, он был порядочной жопой.
— Да, — Летум усмехнулся, — мне говорил об этом практически каждый, кто был с ним близко знаком. Похоже, мы оказали человечеству большую услугу.
— Вот только
Летум почувствовал укол задетого самолюбия. Какого-то еще монстра Вселенная приобрела в его лице — гладком, словно мертвый череп?..
— Но и мы с тобой не лучше.
— Да, но мы убили его ради определенной цели. Он же убивал, чтобы получить удовольствие. — Лейтенант сплюнул. — Маньяк.
Летум не стал спорить. Он хотел спать, но еще нужно было выстоять на похоронах в окружении вонючих мусорных баков.
— Как бы там ни было, мы действительно сделали это, хотя риск был слишком велик, — подытожил он. — По-моему, это начало делового союза.
— Согласен, — Джек хищно оскалился. — Мы начали сотрудничество с серьезного шага. Фрейзер мог образовать большую проблему, когда дело подошло бы к переделу собственности. К тому же он крепко тебя невзлюбил.
— Да, мы шлепнули его вовремя, — кивнул Летум. — Остается Хиросима и Коллинз. — «А также мои собственные сомнения». Он по-прежнему считал, что Смайлсон мог всего-навсего выполнять приказ капитана. Если все это и впрямь было одной грандиозной провокацией, то блондин и толстяк намеревались использовать Летума в своих интересах, чтобы потом с криком «Он — предатель, он — убийца!», отдать на растерзание разгневанной команде. Однако возможности проверить эти соображения Летум не видел. Разве что… Образ девушки с развевающимися светлыми волосами мелькнул на сетчатке.
Как бы там ни было, Летум не видел причин, чтобы не говорить с достаточной откровенностью. — Капитан попытался натравить на меня Коцуро Хиросиму.
— Вот как? — Смайлсон напрягся. — Каким же образом?
— Словами. Сказал, что я убил дражайшего Фрейзера. Нет, доказательств нет, но он почти в этом уверен. Так что держись, узкоглазая задница, от него подальше.
— Круто. — Лейтенант хмыкнул. — Действительно. А про меня — говорил что-нибудь?
— Только то, что я убил одного лейтенанта и заручился поддержкой другого.
— Круто. Но не похоже на настоящую травлю.
— Еще он сказал, что место Фрейзера вакантно, но я больше нравлюсь ему в качестве капрала. Говорит ли это о том, что угроза применить детектор лжи благополучно забыта?
— Похоже на то. Он не может так рисковать — бунт захлестнет весь корабль. — Смайлсон задумался. — Возможно, по этой самой причине Лилит получила приказ уничтожить запись.
— Возможно. Но он не может оставить инцидент без последствий. То, что шкипер сказал Хиросиме, гораздо больше похоже на простое предостережение. Мол, не вздумай с ними связываться. Убьют, и глазом не моргнут.