Под чужим знаменем
Шрифт:
Разрабатывая план наступления, Деникин учел это. Кроме того, он знал, что длительное топтание на месте его армии вызывало все большее разочарование у союзников. Это в последние дни неоднократно давал понять английский генерал Хольман, состоявший при штабе в качестве полномочного военного представителя. Об этом же писал из Парижа русский посол Маклаков. Он сообщал также, что союзники после многих колебаний и прикидок все больше склоняются к мысли назначить адмирала Колчака Верховным правителем России.
Деникин понимал, что в сложившихся условиях ему надо действовать. Действовать масштабно и решительно.
Общие контуры директивы у Деникина уже созрели. Теперь предстояло самое неприятное: соблюдая политес, выслушать соображения одного-двух командующих армиями и заручиться их поддержкой.
Ранним солнечным утром командующий Добровольческой армией генерал Ковалевский прибыл в Екатеринодар. На вокзале его встретил старший адъютант главнокомандующего князь Лобанов, усадил в автомобиль и повез в ставку.
Ставка Деникина размещалась в приземистой двухэтажной гостинице «Савой», обставленной с крикливым купеческим шиком. Днем и ночью возле штаба гудели моторы бронированных «остинов» и «гарфордов»…
В длинных бестолковых коридорах, куда выходили многочисленные двери номеров, сновали адъютанты и дежурные офицеры, поминутно хлопали двери, доносился стук телеграфных аппаратов, кто-то в конце коридора надрывался в телефонную трубку, читая параграфы приказа, по нескольку раз повторяя каждую фразу. Вся эта суета вызвала у Ковалевского раздражение. Она, по его мнению, мало соответствовала военному учреждению такого крупного ранга, где должны были царить упорядоченность и строгая дисциплина.
Князь Лобанов почтительно провел Ковалевского в кабинет главнокомандующего.
Деникин, в просторной серой тужурке, в брюках с лампасами, стоял возле карты, испещренной красным и синим карандашами, в глубине большого номера, переоборудованного под кабинет. Представиться по форме главнокомандующий Ковалевскому не дал. Они облобызались, и Деникин усадил генерала в кресло.
– Владимир Зенонович, я вызвал вас, чтобы посоветоваться, – сразу же приступил к делу главнокомандующий.
Ковалевский с трудом скрыл удивление. Насколько он знал Деникина, не в характере этого упрямого честолюбца было испрашивать чьих-то советов. С чего бы это? Не иначе что-то задумал, ищет единомышленников. Не советчиков, а единомышленников.
Эти мысли промелькнули мгновенно – одна за одной. Паузы не последовало – Ковалевский тотчас же сказал:
– Рад быть полезным, Антон Иванович.
Деникин пытливо посмотрел на Ковалевского, пощипал седую – клинышком – бородку и удовлетворенно кивнул:
– Я признателен вам, Владимир Зенонович. – И, словно зная, о чем минуту назад думал его собеседник, добавил с горечью: – В штабе у меня много советчиков! И все – по-разному! Одни уже договорились до того, что советуют сдать красным Донбасс, а вашу армию перебросить под Царицын в подчинение Врангеля…
Пухлой рукой Деникин сжал остро отточенный карандаш, и в наступившей тишине Ковалевский явственно услышал сухой деревянный треск –
Для Ковалевского не было секретом, что командующий Кавказской армией барон Врангель настаивал на том, чтобы главным стратегическим направлением стало царицынское. Только объединившись с армией Колчака, категорически заявлял он, можно добиться решающего успеха в кампании.
Деникин же отстаивал иную точку зрения. Разногласия между Деникиным и Врангелем были затяжные, с многочисленными язвительными намеками, мелочными придирками, уколами исподтишка. Телеграммы от Врангеля шли потоком – то насмешливые, то терпеливо-выжидательные, то откровенно злобные. Даже сейчас, когда наметились первые успехи в наступлении, барон стремился доказать превосходство своих стратегических и тактических замыслов.
Деникин, сдерживая охватившее его раздражение, резко встал и подошел к Ковалевскому, который не поспел за ним встать сразу. Главковерх, положив ему на плечо руку, попросил остаться в кресле. Пожалуй, жест этот продиктовала не только любезность старшего по чину, но и привычный расчет человека невысокого роста, не любящего смотреть на собеседников снизу вверх.
– А того не понимают господа генералы, что время для споров и придворной дипломатии прошло! – продолжал Деникин. – Ответственность за судьбу России отметила всех нас своей печатью, всем нам нести один крест! – Он прошелся по кабинету, мягко ставя на ковер ноги, обутые в генеральские, без шнурков, ботинки, и опять остановился возле Ковалевского. – Настала пора решительных действий, Владимир Зенонович. Я готовлю сейчас директиву, в которой хочу досконально определить стратегические пути нашего наступления. И его конечную цель…
Ага, вот в чем дело!..
Ковалевский знал, что своим высоким положением главнокомандующего вооруженными силами Юга России Деникин обязан отнюдь не личным достоинствам или выдающимся военным дарованиям и уж, конечно, не популярности в русской армии, где не любили черствых людей. О нем много говорили среди офицеров как о человеке недалеком, тугодуме и стороннике «академических» методов ведения войны, которые никак не вязались с войной гражданской. Однако Корнилов в канун своей гибели, как бы предчувствуя свою обреченность, назвал, имея в виду какие-то свои веские соображения, преемником именно его, Деникина.
Неожиданный выбор Корниловым малопримечательного, сухого, непопулярного Деникина вызвал удивление и породил недоуменные толки, но никто не решился открыто оспаривать его: над именем Корнилова сиял венец великомученика. К тому же Деникин был человеком принципиальным, стойким в убеждениях и доказал свою преданность белому движению бегством из «красной» Быховской тюрьмы, где его спас от разъяренной толпы пьяных солдат только счастливый случай.
Теперь Деникин владел Северным Кавказом, Тереком, богатейшей Кубанью и Донской областью. И все же… противники Деникина, хотя и приняли молча его главенство, скрупулезно вели счет его ошибкам, ими объясняя любую неудачу. И Ковалевский понял, как важно для главнокомандующего не допустить просчета в разработке предстоящей директивы и, конечно, заполучить себе опытных союзников при ее выполнении.