Под голубым и черным небом
Шрифт:
Мы жили в военном городке в степи, а вернее в полупустыне. Летом стояла угнетающая жара, усугубляемая отсутствием надежды на дожди и даже небольшое похолодание. Кругом ни деревца, ни кустика, ни тени, кроме тени от солдатских казарм и домиков офицерских семей. На вдыхание раскалённого воздуха тратились огромные
Нам солдатам терпеть трудности, вроде, по званию положено, но за что должны были страдать наши жёны и дети? Большинство офицеров на лето отправляли свои семьи в Союз, а мне моих некуда было отправить: и Наташины, и мои родители умерли, а своей квартиры – так уж получилось – у нас не было. Развлечений, кроме телевизора, тоже никаких. За всё время службы два раза приезжали в часть второстепенные артисты с концертами – вот и всё. Свист сусликов в степи, парящие в небе степные орлы и звенящая жара – и так изо дня в день до самой осени.
Командиром нашего полка был полковник Медведев – страстный рыбак. Монголы, будучи природными мясоедами, почти не употребляют в пищу рыбу, поэтому их реки кишат ею, и никто не запрещает её ловить. При каждом удобном случае Медведев уезжал на рыбалку довольно далеко от городка, давая соответствующие наставления своему заместителю, что ему врать в случае, если начальство будет интересоваться где он.
Однажды, приехав из очередной отлучки, Медведев сказал нам, что открыл «настоящий оазис» с лесом, прохладной рекой, видом на горы и предложил в выходные организовать пикник для офицеров полка. Надо ли говорить, что мы с радостью согласились?
И вот в субботу двадцать пятого июля – этот день я не забуду до смертного часа – рано утром мы выехали из нашего городка на пяти «уазиках-буханках», цепочкой следовавших за джипом Медведева, который вёз огромную кастрюлю с купленной у местных монголов и лично им замаринованной бараниной, а также вино для женщин, водку для нас, разную закуску, несколько мангалов, шампуры и мешок с подготовленными древесными углями – всё, что требовалось для предполагаемых шашлыков.
Я ехал с женой и Сашкой в первом уазике. В кабину с шофёром сел майор Ерохин. Он считал, что старшинство по чину даёт ему это право даже в обход женщин. С нами в фургоне ехали его жена Нина Николаевна и трое детей – все девочки. Таких, как я и Ерохин – офицеров с жёнами и детьми – было пять человек, а всего в нашей компании – человек тридцать – тридцать пять, и из них семь или восемь детей.
Дорог, как таковых, не было. Мы ехали по ровной, как бильярдный стол, степи и в дорогах не было никакой надобности: езжай куда глаза глядят, и всюду будет дорога. Несколько раз встречались нам юрты пастухов, накрытые цветными войлоками. Вокруг них паслись стада: вперемешку коровы, овцы, козы, лошади, верблюды. Охраняя их, гарцевали на низкорослых лошадках колхозники-араты, упираясь в стремена короткими ножками. Тут же посреди степи стояли сто тридцатые ЗИЛы с голубыми кабинами, или ГАЗ пятьдесят третьи цвета речной тины – на них пастухи перевозили свои юрты и домашний скарб.
И юрты, и всадники, и советские автомобили казались мне естественными среди этих степных пространств, не отделимыми от раскалённого неба, выжженной степи и кружащих над нею орлов, в то время как мы проезжали мимо словно призраки, чужеродные явления, и старались держаться подальше от стойбищ.
Конец ознакомительного фрагмента.