Под грузом улик
Шрифт:
Никто из собравшихся за завтраком в Ридлсдейле не излучал ни нежности, ни святой любви, насколько можно было судить по лицам. Достопочтенный Фредди Арбатнот был единственным, кто не испытывал ни раздражения, ни огорчения, но он молчал, поглощенный вытаскиванием костей из копченой сельди. Сам факт присутствия этой плебейской рыбы на утреннем столе герцогини свидетельствовал о растроенности домашнего хозяйства.
Герцогиня Денверская разливала кофе, следуя своей не слишком приятной привычке делать это сразу, так что все опоздавшие к завтраку были вынуждены расплачиваться за свою лень, поглощая холодный кофе. Герцогиня была высокой длинношеей особой, с одинаковой строгостью относившейся как к
Полковник и миссис Марчбэнки, сидевшие рядышком, хотя и не являли собой привлекательное зрелище, по крайней мере, выказывали привычную привязанность друг к другу. Миссис Марчбэнк не испытывала раздражения, она просто ощущала неловкость в присутствии герцогини, поскольку не могла выразить ей свое сочувствие. В таких случаях полагалось говорить «ах ты, бедняжка» или «несчастный вы, наш голубчик». Но поскольку герцогиню никак нельзя было так назвать, миссис Марчбэнк ощущала себя не в своей тарелке. Полковник был и раздражен, и раздосадован: раздосадован потому, что никак не мог понять, о чем можно говорить в доме, хозяин которого арестован по обвинению в убийстве, а раздражен тем, что охотничий сезон прерывается такими неподобающими событиями.
Миссис Петигру-Робинсон была не просто раздражена, она была в ярости. Еще в детстве она усвоила девиз, отпечатанный на школьных тетрадях: «Quacumque honesta» [3] , и всегда считала дурным тоном думать о чем-либо недостойном. Даже в зрелые годы она игнорировала газетные статьи с заголовками типа: «Нападение на школьного учителя в Криклвуде», «Яд в пинте портера», «75 фунтов за поцелуй» или «Она звала его муженьком». Миссис Петигру-Робинсон утверждала, что не видит ничего полезного в таких публикациях, и теперь сожалела, что согласилась приехать в Ридлсдейл в отсутствие герцогини. Она никогда не любила мисс Мэри, которая представлялась ей ярким примером современных независимых женщин; к тому же еще этот недостойный случай с большевиком, когда мисс Мэри была сестрой милосердия во время войны. Впрочем, несчастная судьба капитана Каткарта не слишком волновала миссис Петигру-Робинсон. Она всегда ощущала что-то неприятное в его миловидности. Но раз уж мистер Петигру-Робинсон решил посетить Ридлсдейл, естественно, ее место было рядом с ним. А уж к чему это привело — так то не ее вина.
3
«Честность во что бы то ни стало» (лат.).
Мистер Петигру-Робинсон был разъярен по той простой причине, что детектив из Скотленд-Ярда отказался от его помощи, которую он сразу предложил как более опытный и старший по возрасту (мистер Петигру-Робинсон был мировым судьей в своем графстве). Детектив не только был с ним сух, но и грубо выставил его из оранжереи, когда он начал реконструировать события с точки зрения мисс Мэри.
Все это раздражение, неловкость и досада причиняли бы меньше неудобства компании, если бы не присутствие самого детектива — спокойного молодого человека в твидовом костюме, который ел кэрри, сидя рядом с адвокатом мистером Мерблесом. Он прибыл из Лондона в пятницу, ознакомился с действиями местной полиции и резко разошелся во мнениях с инспектором Крейксом. На дознании он скрыл сведения, которые могли предотвратить арест герцога, и официально поставил в известность присутствующих о том, что просит их не разъезжаться, чем обрек их на совместное проведение тягостного воскресенья. Последним ударом для негодующих гостей стало то, что он оказался близким другом лорда Питера Уимзи и, соответственно, был обеспечен постелью в коттедже лесника и завтраком за общим столом.
Мистер Мерблес был пожилым джентльменом, страдавшим несварением желудка. Прибыв в четверг вечером, он счел, что Дознание было проведено неправильно, а его клиент вел себя неразумно. Все последующее время он потратил на то, чтобы связаться с королевским адвокатом сэром Импи Биггзом, который исчез на уик-энд, не оставив адреса. Сидя за столом, он жевал сухие тосты и склонялся к тому, что детектив не так уж плох: он обращался к нему «сэр » и любезно передавал масло.
— Кто-нибудь собирается в церковь? — осведомилась герцогиня.
— Мы с Теодором хотели бы сходить, если это не сложно, — ответила миссис Петигру-Робинсон. — Мы можем пойти пешком.
— До церкви добрых две с половиной мили, — заметил полковник.
Мистер Петигру-Робинсон бросил на него благодарный взгляд.
— Ну конечно, вы можете воспользоваться моей машиной, — улыбнулась герцогиня. — Я тоже туда собираюсь.
— Серьезно? — поинтересовался достопочтенный Фредди. — Вы не боитесь стать объектом слишком пристального внимания?
— Послушайте, Фредди, — откликнулась герцогиня, — какая разница?
— Ну, я имел в виду, что здесь все социалисты и методисты, — пояснил Фредди.
— Если они методисты, то их не будет в церкви, — возразила миссис Петигру-Робинсон.
— Отчего же? — парировал достопочтенный Фредди. — Непременно будут, если будет на что поглазеть. А такое зрелище даже лучше похорон.
— И все же, что бы мы ни ощущали, существуют обязанности, которые надо выполнять, особенно в наше время, когда люди так распустились, — и миссис Робинсон строго посмотрела на достопочтенного Фредди.
— Вы меня просто не так поняли, миссис Петигру, — добродушно откликнулся молодой человек. — Я всего лишь хотел сказать, чтобы вы не удивлялись, если эти разбойники доставят вам неприятности, чтобы вы потом не обвиняли меня.
— Кому же может прийти в голову обвинять вас, Фредди? — удивилась герцогиня.
— Это образно говоря, — ответил достопочтенный Фредди.
— А вы что думаете, мистер Мерблес? — поинтересовалась ее светлость.
— Я думаю, что, несмотря на похвальность вашего намерения, которое делает вам честь, дражайшая миледи, мистер Арбатнот прав, считая, что оно может повлечь за собой некоторую… э-э-э… нежелательную публичность, — промямлил адвокат, аккуратно размешивая кофе. — Э-э, я всегда был искренним христианином, но не думаю, чтобы наша вера требовала выставлять себя напоказ при таких… э-э… крайне болезненных обстоятельствах.
Мистеру Паркеру это высказывание напомнило афоризм лорда Мельбурна.
— Ну и что? Какая разница — как справедливо заметила Элен, — возразила миссис Марчбэнк. — Нам нечего стыдиться. Произошла досадная ошибка, и я не понимаю, почему желающие не могут пойти в церковь.
— Конечно, конечно, дорогая, — с чувством подхватил полковник. — Мы можем сходить туда, пешком, я имею в виду, и уйти до начала службы. Прекрасная идея, на мой взгляд. Как бы там ни было, это всем покажет нашу уверенность в том, что старина Денвер не сделал ничего дурного.
— Ты забываешь, дорогой, — одернула его жена, — что я обещала остаться дома с бедняжкой Мэри.
— Конечно, конечно, как это я не подумал, — подхватил полковник. — Как она?
— Бедная девочка не спала всю ночь, — ответила герцогиня. — Может быть, хоть утром немного поспит. Для нее это настоящий удар.
— Который впоследствии может обернуться благом, — добавила миссис Петигру-Робинсон.
— О Господи! — воскликнул ее муж.
— Интересно, когда нам удастся связаться с сэром Импи? — поспешно вставил полковник Марчбэнк.