Под крылом дракона
Шрифт:
– А впрочем, лучше не стоит выходить на эту тему, – вдруг решила она. – Я же не смогу сказать ей о том, что в школе сейчас расположился наследный принц волшебников… А она заинтересуется, отчего я спрашиваю!
«А может быть, она уже что-то знает? – вдруг осенила сознание внезапная и удивительная мысль. – Может быть, она знает и тоже молчит, потому что не имеет права рассказывать?»
Дверь заскрипела, и в комнату вошла Эвелирис, словно услышав, что про неё думают.
– Как твоя прогулка? – спросила она у Сенеренталь. – Собрала, что хотела?
– Да, – не моргнув глазом, солгала Сенеренталь – впервые
– Пока не очень, – озабоченно ответила эльфийка.
– Да что ты! – участливо воскликнула Сенери, втайне радуясь, что увлеченная своими заботами Эвелирис вряд ли заметит её смущение. – Не беспокойся, у тебя ещё есть время… Да и в конце концов, никто же не заставляет изобретать что-то новое! Можно же просто хорошо отработать любое сложное заклинание!
– Нет, ты не понимаешь! Тарья к выпускному экзамену изобрела свое заклинание, Олоримэ – тоже. Я, последняя из предназначенных, не могу не оправдать ожидания, – покачала головой Эвелирис и, задумчиво обхватив колени, застыла на кровати.
Сенеренталь медленно убрала с колен руку с крепко зажатым в кулаке перстнем и положила артефакт в глубокий карман плотной льняной туники. И облегченно вздохнула, увидев, что подруга не обратила внимания на движение, по-прежнему сидя на своем цветном покрывале нахохлившейся птицей. Она выплетала рукой заклинание, которое вскоре окутало комнату, и Сенеренталь с удивлением признала в нем обычные заглушающие чары.
– Ну, и что ты думаешь про принца Эарлана и это происшествие сегодня утром? – вдруг спросила Эвелирис, и Сенеренталь едва не выпала из окна, неосторожно и резко обернувшись.
– Так ты давно знаешь? – только и сказала она.
– Мы их встретили за день до отъезда в Фиела-тону. Помнишь? Ты ушла раньше, а мы втроем остались. Вот тогда и встретились. Олоримэ и Ксион проводили гостей до Фиела-тоны, а я осталась, чтобы не вызвать ненужных вопросов.
– Кого – их? – Сенеренталь впилась взглядом в невозмутимое лицо подруги.
– Императора, императрицу и принца, – прошептала та. – Раз ты снова встретилась с Эарланом, то смысл уже от тебя скрывать? Может, это судьба, раз ты натыкаешься на него второй раз!
Сенеренталь внимательно слушала подругу, пытаясь успокоить отчаянно мечущиеся мысли. «Ну и день… – подумала она, оставив, наконец, эту бессмысленную затею. – По крайней мере теперь мне точно известно, кто спас нам с принцем жизни!»
… – Так что предпринял Повелитель после сегодняшнего нападения? – спросила эльфийка, когда Эвелирис вкратце поведала ей случившиеся в Феррии события.
– Он отдал это на рассмотрение трем ясновидящим. Конечно же, нельзя это просто так оставить. А императору и императрице решил не говорить, пока не узнает, кто это подстроил. И их, наверное, в самом ближайшем будущем перевезут в столицу.
– В самом ближайшем? – растерянно прошептала Сенеренталь.
– А что? – быстро подловила её подруга. – Хотела бы бегать ночью на свидания к принцу?
Сенеренталь смерила девушку убийственным взглядом. Эвелирис только усмехнулась.
– А почему сразу нельзя было в Фиалик? – спросила тогда Сенеренталь.
– Никто из совета тогда не мог отлучиться, чтобы привезти их, – принялась объяснять эльфийка. – До столицы – два дня пути. Не верхом же всем на рассмотрение ехать императорской семье! Из Фиалика должен прибыть хорошо закрытый экипаж с несколькими сопровождающими для охраны…
– Да путешествовали же они как-то до встречи с вами! – перебила её подруга.
– Вот именно, что – как-то! – нахмурилась Эвелирис. – Тарья полагает, что тот, кто устроил сегодня нападение на принца, именно тогда и смог их заметить и выследить, хотя император клялся и божился, что они передвигались самыми безлюдными тропами и никто им не встретился.
– Так значит, Олоримэ сейчас в Фиела-тоне, неподалеку? – вдруг не к месту спросила Сенеренталь.
– Да, – опешив от неожиданного вопроса, ответила Эвелирис.
– Попроси у неё, пусть расскажет, как будет там, на свадьбе? – мечтательно улыбнувшись, попросила эльфийка.
Эвелирис посмотрела на подругу и позвала Олоримэ.
Ночью в доме невесты почти никто не спал. Олоримэ и её мать носились по темному небу то в город, то обратно на поляну, принося украшения для столов, новые продукты и предметы, необходимые для завтрашнего ритуала. Рамелла – мать виновницы торжества – несколько раз меняла концепцию поляны, переставляя столы то в несколько рядов, то полукругами, то объединяя их, то наоборот дробя на маленькие места для четверых… Эльфы работали тихо и совершенно безропотно. На мгновение вырвавшись из круговорота событий, Олоримэ улыбнулась и покачала головой.
– Как все-таки это прекрасно, – прошептала она.
– Что прекрасно? – спросил Ксион, неожиданно оказавшийся сзади. Эльфийка обернулась и, с наслаждением втянув ночной воздух, продолжала:
– То, что мы – одна семья. Никто не откажется помочь. И никто не потребует платы за свою работу! Потому что это не считается работой, ведь это тоже самое, что сделать для себя…
До рассвета оставалось полтора часа, когда Олоримэ приземлилась около дома своего дяди и присела на скамейку. Скрипнула дверь, и на крыльцо вышла девушка в темно-красном платье. Она была очень бледна и худа как после болезни. Лицо темнила заметная усталость, но глаза выражали такую радость и блаженство, что Олоримэ подивилась – разве можно быть такой счастливой? И эльфийке показалось тогда, что испытай она подобное, её сердце бы не выдержало и нескольких минут – разорвалось.
– Торирэль! – окликнула она вышедшую девушку. Та обернулась и, увидев двоюродную сестру, спустилась с крыльца. – Как ты себя чувствуешь? – спросила Олоримэ, отодвигая крыло, чтобы дать ей сесть.
Эльфийка улыбнулась и задумчиво посмотрела на луну.
– Олоримэ, это невозможно объяснить, – мягко сказала она. Дочь Рамеллы была старше Олоримэ в шесть раз и разговаривала с ней в несколько покровительственной манере. Впрочем, она имела на это полное право. – Это невозможно объяснить. То, что сейчас чувствую я, можно понять, только узнав самому. Я просто счастлива. Не знаю, как сказать по-другому. Я так счастлива, и для меня сейчас всё настолько прекрасно, что я даже не хочу говорить. Я просто не вижу смысла в словах. Он понимает без слов. А в таком случае, кому они ещё нужны?