Под куполом свободы
Шрифт:
Да-да он влюблен. Несмотря на то, что люди утратили шанс завести ребенка, семьи строить они всё же продолжали, хотя и делали это реже. Да и ко всему прочему существовала обязательная, годовая повинность по уходу за ребенком. Своеобразная дань обществу. Однако, если ты не желал нянчится с малышом, то всегда находились сотни, гонимых родительскими инстинктами, или же желанием наживы.
У нас это называется коррупцией, у них же сделкой. По сути коррупционная схема от сделки отличалась лишь законностью и грань между ними довольно тонкая, как past simple
Он отчетливо помнил всех родителей, которые к нему приходил- милая молодая пара от которых пахло сладкими пирожными, одинокий мужчина с грустным лицом и весёлая женщина, вместе с которой он то и дело разучивал веселые, но странные песни про котов.
– Эйн? – разбудила она его от воспоминаний.
– Да-да,– опомнился он, поворачиваясь к ней. В его глазах гасла прежняя мысль и загоралась новая искра по ярче потухшей.
– Ну что ты сегодня пойдешь со мной на обход?
Они перед рабочей сменой частенько любили совершить обход и поглазеть на только что новорождённых детей. Нет у них не было таких обязанностей, по крайней мере у него, но и запрета такого не существовало. Это всего на всего был их ежедневный ритуал перед работой. Как мы понимаем слово «ИХ» его безмерно радовало.
Девушку звали Мими, хорошенькая до неприличная и невинная по крайней мере по внешним признакам.
– Тебе никогда ни хотелось завести детей? – весьма ожидаемо спросила она стоя за стеклом дозревательного центра.
– Ребенка? – переспросил он обдумывая ответ,– я думаю, что это противоестественно.
– Как раз-таки наоборот,– заметила она,– наши предки то дело рожали детей, всего каких-то сто лет назад, не так уж и давно,– голос её был похож на соловьиный щебет: высокий и тонкий.
– Ну если так задуматься, то и умирали они чаще, чем мы и страдали от голода, и воевали, и убивали, и делали ещё кучу страшных вещей,– парировал он.
– Ты так говоришь будто роды это нечто ужасное!
– Не могу не согласиться, именно так я и думаю. Из тебя выпадает три-четыре килограмма разумного существа, а прежде ты несколько месяцев ходишь с ним в животе,– указал он на живот пытаясь комичным видом перевести разговор в русло невинной шутки.
– Если быть точным девять месяцев, а ещё бывает двойняшки трояшки и…
– О господи только не говори, что ты хотела бы испытать, как это называли у нас на психологии? Ага! «радость материнства».
– Нет, нет, нет! – запротестовала Мими,– Я ещё не сошла с ума, рожать я бы не хотела, наверное, но…
– Через чур много «бы, и, но».
– Определенно не хотела! – пояснила она,– но вот воспитать возможно.
– Зачем тебе это? Ведь ты нянечка, ты и так каждый день проводишь с детьми. Лично меня к концу недели до чёртиков вымучивают цифры с мониторов. Это как я бы приходил после работы и любовался числом Пи на стене.
– Ну у тебя по крайней мере есть такая возможность, выбор. Если бы захотел, ты бы полюбоваться, а я придя в свой дом буду скучать в одиночестве.
– Так
– Я не знаю, а что это так важно, я ведь просто фантазирую,– успокоила она.
Он облегченно выдохнул, не так то уж и легко любить сумасшедший плод своих мечтаний. Однако её красота в любом случаи компенсировала бы многое.
Между ними повисло неловкое молчание. Они оба уставились за стекло. Она определено обиделась,– подумал он.
– Я тут подумал, может как-нибудь заглянешь ко мне? – спросил он,– можем посмотреть кино или сходить куда-нибудь?
– Угу, да как-нибудь обязательно,– ответила она не переставая смотреть сквозь стекло.
Он совершил пару неловких попыток взять её за руку, но получил отказ.
– Ну так, до завтра?!– нерешительно уточнил он.
– До завтра! – констатировала она.
Они отправились по своим рабочим местам, а дети за которыми они наблюдали продолжили свое одинокое существование.
Глава третья
Дурные сны
Взревела сирена. На экране замигал огонёк. Эйн очнулся от размышления и произвел пару хитрых манипуляция, понятные лишь ему одному. Встревожившая ум сигнализация успокоилась.
«К чему это она ему рассказала?» – вновь и вновь задался вопросом. «почему именно сейчас, когда всё так хорошо шло?». Он конечно же имел ввиду их отношения и как ему казалось взаимная симпатия.
Про таких людей как Эйн говорят: бог дал ему двойную порцию мозгов, но в замен забрал половину сердца. Он был эмоционально холодный, расчётливый, рассудительный, что с одной стороны прекрасно помогало в жизни, но с другой он всё же ощущал, что ему чего-то не додали.
Мими, если и не противоположное отражение его характера, то во всяком случае находилась по ту сторону реки. Нет она не была дурой. Она обладала эмоциональным интеллектом, присущий в основном женщинам. Мими всегда могла наперед угадать, кого стоит пожалеть, когда приободрить, а кому просто подать кружку горячего шоколада. Она всегда была очень добра и проницательна. Редкое качество в современном мире, к тому же для девушки её внешности.
Они буквально говоря были двумя параллельными, которые никогда не должны пересекаться. Однако жизнь – это не математика, а скорее физика, и они подобно двум магнитам с разными полюсами тянулись друг к другу.
Она подошла к ребенку, который уже в эту секунду состроил кислую мину и был готов запротестовать в доступной ему манере из-за того, что его оставили без должного внимания на слишком долгий срок и показать окружающим, кто здесь настоящий босс.
Нежно обнимая ребенка молодая девушка покачивала его на рука, как вдруг, что-то задавила у неё в груди. Она улыбнулась, а по её щекам струились слезы. Чувства, накатившие на неё оказались одновременно приятными и пугающими. Она почувствовала, будто кто-то ей вернул украденное или давно потерянное. Другое же напротив, вопило: опасность, запрет.