Под-Московье
Шрифт:
– Вот все и сбылось, только по-другому – улучив момент, сказала ей Нюта. – И имя у тебя стало другим, и платье белое пригодилось.
– А вдруг оно принесет мне несчастье? – спросила та, слегка захмелев от выпитой браги и всего происходящего. – Сама знаешь, оно ведь не для свадьбы шилось.
– Не бери в голову, – отмахнулась Нюта, хотя по спине пробежал непрошеный холодок.
– Ты свое тоже не выбрасывай, – попросила Крыся. – Может, еще пригодится.
– Мое платье в крови, – машинально ответила Нюта. Крыся как-то замялась и отвела глаза.
– Я не знаю,
– Что ж тут странного? – спросила Нюта с деланым безразличием. – Ушел наверх и погиб. Наверху опасно.
– Кто-то говорил: это Игорь упросил Верховного послать Макса исследовать Тушинский аэродром. Будто бы ему рассказали, что там еще много полезного осталось. Сам-то не пошел, небось. Игорь знал, что ты к Максу неровно дышишь. Все знали… разве от людей такие вещи скроешь? А одна девчонка мне говорила, что Макс так прощался с ней, будто знал заранее, что не вернется.
Нюта почувствовала неожиданную обиду: и на какую-то девчонку, которую она, скорее всего, никогда больше не увидит, – «С ней прощался, не со мной!» – и на подругу, которая все знала и молчала так долго. А вслух спросила:
– И почему тебе, посторонней, все рассказывали, а мне нет? Хотя это именно меня в первую очередь касалось!
– Ну, может, Верховного боялись. И потом, ты, Нюточка, только не обижайся, но ведь ты сама от себя людей отталкиваешь. На Спартаке тебя считали гордой, надменной, черствой.
Нюта хмыкнула. Значит, сначала ее объявили изгоем и дразнили подкидышем, а потом удивлялись, чего это она такая неласковая? Странные люди!
– Знаешь, – сказала она небрежно, – мне кажется, ты все же дочитала эту яркую книжку, вот тебе и мерещится теперь всякая ерунда. С чего бы Верховному из-за придури сыночка лишаться одного из самых удачливых сталкеров? Да и Макс, если обо всем знал и все равно пошел, каким-то дураком выглядит. Не похоже это на него.
Крыся вздохнула. Она хорошо изучила характер подруги и знала – та скорее скажет какую-нибудь колкость, но не покажет, что у нее на душе на самом деле. Впрочем, она и не думала винить Нюту за это, тем более теперь, когда предстояло расставание.
– Оставалась бы ты со мной, Нюточка? – в который уже раз предложила она. Нюта ласково улыбнулась и покачала головой:
– Ну подумай сама, Крыська, что я здесь буду делать? У тебя теперь муж, семейные заботы, до меня ли тебе будет? А меня Кирилл совсем извел своим нытьем, еще чуть-чуть, и одна сбегу. Да и потом, я столько лет мечтала хоть что-то узнать про маму, а теперь меня от нее отделяет всего несколько станций. Ведь самую опасную часть пути мы уже преодолели…
В этот момент Нюта искренне верила, что все самое страшное у нее уже позади.
– Может быть, мы с Кириллом сюда еще вернемся, – добавила она, чтобы утешить подругу и себя заодно.
– Раз уж мы надолго расстаемся, – Крыся всхлипнула, – возьми хотя бы вот это. Мне будет спокойнее.
И она надела Нюте на шею какой-то серый матерчатый мешочек на шнурке.
– Что это? – удивилась та.
– Большой палец Алики-заступницы. Говорят, она очень помогает в женских делах и от нечаянной смерти. Это Валет мне купил, очень ценная, наверное, вещь, он даже не говорит, сколько патронов отдал. Но тебе нужнее, возьми.
Растроганная Нюта обняла подругу.
– Тинка! – раздался голос Валета, и невеста поспешила к суженому, а Нюту отозвал в сторону Семен. Он был уже порядком пьян и прислонился к колонне – бледный, в распахнутой длинной шинели.
– Уходишь, значит?
Нюта кивнула.
– Эх, а я-то думал… Может, осталась бы? Со мной?
Нюта покачала головой, лихорадочно ища слова, чтобы отказать, не обижая.
– Знаешь, может, оно и к лучшему, – сказала она наконец. – У меня такая странная судьба, а тебе нормальная подруга нужна.
– Я сам знаю, что мне лучше, – мрачно пробормотал Семен. – Ты мне будешь сейчас голову морочить, что тебя где-то там нашли, чуть ли не среди диких зверей? А мне плевать, в туннеле тебя нашли, в капусте, да хоть наверху, – он ткнул рукой в потолок. – Главное – ты классная девчонка. Стержень в тебе есть, настоящий. Скажешь, завтра можешь вдруг ни с того ни с сего зарычать, покрыться шерстью и начать на людей кидаться? А меня, да и любого из нас, в любой момент могут убить, так что зря голову ерундой забивать? Будем жить, пока живется, и про завтра не думать, а если и впрямь в зверя превратишься, – анархист усмехнулся, – стану в туннелях на поводке выгуливать!
Несмотря на грубость его слов, в них звучала какая-то странная, надломленная нежность. Так искренне и страстно с Нютой еще никто не разговаривал, тем более – взрослый и вполне видный мужчина. Вот если бы Макс когда-то сказал ей такие слова! Но Макса уже нет, он уже ничего ей не скажет. А Кирилл…
– Тебе нехорошо, – торопливо сказала она, заметив, что на лбу у Семена выступила испарина, а глаза лихорадочно блестят. – Пойдем, я налью тебе чаю. – И она ласково, но твердо взяла мужчину под руку и потянула в сторону ближайшего костра. Тот нехотя послушался.
Кирилл встретил их подозрительным взглядом, но Нюта сделала вид, что не заметила этого, и вслушалась в разговор.
– Эх, разве теперь умеют гулять? – сокрушался один из анархистов, худенький тщедушный мужичок. – Вот раньше гуляли так гуляли. Был у нас один здоровенный бугай по кличке Мамонт, большим авторитетом пользовался среди ребят, с самим батькой Нестором соперничать мог. Слушали его, как никого другого. Вот если б, к примеру, вздумалось ему сказать, что Земля имеет форму чемодана, половина из нас сразу бы ему поверила. Тем более молодежь, которая в метро родилась и не очень-то в курсе, как там оно на самом деле. А другая половина задумалась бы – вроде оно и не так, но раз сам Мамонт сказал, значит, что-то в этом есть, так уж его уважали. Батька даже косо посматривал на него – Мамонт, конечно, бойцом был первостатейным, но зачем ему такой конкурент? Только одно и спасало: Нестор – мужик башковитый, а у Мамонта с мозгами было не сказать, чтоб уж очень хорошо.