Под наживкой скрывается крючок
Шрифт:
Приблизившись, парень порывисто схватил Эду за локоть и потащил ее к выходу из бара, так легко, словно она была картонная. Ермилов не сразу побежал следом — на нем повис официант, требовавший расплатиться сейчас же. Олег торопливо бросил ему какое-то количество фунтов, даже не глядя. Но поскольку тот удовлетворенно отцепился, значит, с суммой Ермилов угадал.
На улице хоть и светили фонари, но было все же темновато, Олег не сразу увидел две фигуры у стены бара. Мужчина прижимал Эду за плечо.
— Линли, я прошу тебя, —
Она испуганно осеклась, увидев Ермилова. Линли по направлению ее взгляда понял, что приближается спутник Эды. Развернулся.
— Вам лучше отпустить девушку, — произнес Олег.
— Я сам знаю, что для меня лучше.
Ермилова поразила интонация парня. Словно у робота. Олегу доводилось иметь дело с разными людьми — и по-настоящему авторитетными, и по-настоящему крутыми, но от этого парня исходила такая скрытая сила, что стало не по себе. К тому же следователь углядел, что темно-вишневая рубашка-поло навыпуск, слегка топорщится справа на поясе, словно бы поверх небольшой кобуры. На пальце незнакомца блеснул перстень с крупным белым камнем.
Отпускать девушку англичанин не собирался, и в какую-то минуту Олег подумал: «Кто мне эта девчонка, чтобы подставляться из-за нее?» Но уже в следующую секунду сама Эда наступила каблуком Линли на ногу и, пока тот корчился от боли, схватила оторопевшего Ермилова за руку и увлекла к стоянке с мотоциклом.
— Быстрее! Он дружков позовет. И полиция небось едет. Бармен сразу вызывает, когда Линли с кем-то выходит отношения выяснять. Да быстрее же!
Она стремительно оседлала байк. Шлемы и куртки они оставили в ресторане.
— А как же… — начал было Ермилов.
— Садись! — крикнула она. — Официантка — моя знакомая, вернет завтра.
Позади них, у входа в бар, уже раздавались вопли. Преследователи выкрикивали ругательства. Самое приличное, что уловил слух Олега, было: «Догоним подонков!» Остальное потонуло в реве заведенного Эдой мотоцикла. У них тоже были мотоциклы. Ермилов услышал, что взревели еще несколько байков.
Однако Эда уже поворачивала за угол. Она все же профессиональная гонщица. И вскоре, кроме ветра, в ушах у Олега больше ничего не шумело. Преследователи, и не начав погоню, отстали.
Понимая, что каким-то образом он все же угодил в переделку, Ермилов уже ни о чем не спрашивал Эду, а дожидался, когда она остановится. Девушка подъехала к темному дому. Справа, в торце, горела голубоватая слабая лампочка.
— Я тут полдома снимаю, — сказала Эда, поправляя растрепанные ветром волосы. — Давай зайдем. У меня руки трясутся. Я приду в себя и отвезу тебя в отель. Хорошо?
— Конечно, — не очень уверенно ответил Ермилов. — Может, просто вызовем такси?
— Я отвезу, мне несложно. Проходи. — Она отперла дверь и впустила Олега в темный короткий коридор. Включила свет.
Дом как дом. Чисто. Тихо. Кафельный пол и в коридоре, и в комнате, и на крошечной кухне с белыми открытыми полками и деревенской грубой керамической бело-голубой посудой. В коридоре красно-черный коврик на стене — эстонские народные узоры.
— Уютно, — из вежливости кивнул Олег, хотя с большим удовольствием он оказался бы сейчас в своей двухкомнатной, тесноватой квартирке, но с родными людьми, которые если от него чего и хотят, то чтобы вынес ведро с мусором и отчитал мальчишек за озорство.
— Я так испугалась.
Они все еще стояли в коридоре. Отсюда просматривались и кухня, и комната, и голубая, окрашенная масляной краской дверь то ли в кладовку, то ли в туалет.
Ермилов отчего-то сосредоточил свое внимание на этой двери, глядя поверх головы Эды, но вдруг почувствовал, что за пояс его обвивают руки девушки.
— Я так испугалась, — повторила она, шепча это в грудь Олега.
Нельзя сказать, что ему было неприятно, но напряжение сегодняшней ночи и чувство осторожности вопили в нем сиреной, как на его служебной машине.
— Эда, — он мягко, но твердо отстранился. — Я пойду. А ты успокойся, закрой дверь и ложись спать. Так будет лучше для всех. Да?
Не дожидаясь ответа, он шагнул к двери. На пороге обернулся на мгновение. Эда стояла, прислонившись к стене, опустив голову так, что прямые светлые волосы полностью скрыли ее лицо.
…Ермилов вышел на темную улицу и в растерянности остановился.
— Болван! — сказал он сам себе, не представляя, как будет добираться до отеля.
Олег прошелся по дороге туда-сюда и решительно вытащил из кармана телефон. Сейчас он был бы рад увидеть и своего соглядатая в любой футболке, чтобы тот указал ему дорогу к людным центральным улицам Ларнаки.
— Алексей, я не поздно?
— Чего? — не слишком вежливо откликнулся Руденко. Очевидно, Ермилов отвлек его от какого-то многополезного дела.
— Не знаю, как вызвать такси.
— Спроси на ресепшене? Ты что, ребенок?
— Я не в гостинице. На улице, причем не знаю названия, — смущенно признался Олег.
— Ты чего, пьяный?
— Как стеклышко. Тут такая история…
— Вляпался все-таки, — констатировал Алексей. — А я вздохнул было свободно. Пройди по улице, посмотри, нет ли табличек.
В итоге Олегу удалось найти одинокий указатель, около которого он и дождался такси, вызванного Руденко.
…Едва Ермилов скрылся за дверью, Эда набрала номер телефона на мобильном.
— Он ушел, — тусклым голосом сообщила Метс. — Даже не прошел в гостиную.
— Значит, тебе не очень нужно гражданство. Ты совсем не старалась. Учитывая твою родословную, ты не получишь гражданства, пока сама не проявишь свою выраженную лояльность.
— Что мне теперь делать? Может, попробовать поехать к нему?