Под небом голубым
Шрифт:
7. Возвращаясь, он зацепился ногой за ножку стола и упал. Это незначительно происшествие вызвало только легкую досаду, и человек уже намеревался подняться, чтобы идти дальше, но некое белое пятно под столом привлекло его внимание. Стало интересно, и человек потянулся рукой к клочку бумаги, мятому и жалкому, как умирающая кошка-старуха. А потом, не веря самому себе, читал строки, пытаясь отыскать в них хоть какую-нибудь подсказку.
ГОРОД. БИБЛИОТЕКА. КЛОК БУМАГИ.
8. Когда заблудишься, не кричи. Встань, оглянись по сторонам, и поймешь, что ты здесь дома.
Глава пятая
ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС.
1. "Оглянись по сторонам..." - он стоял в тени кроваво-красных стен и пытался решить для себя: что же дальше. Казалось, нечто важное, совсем уж было ухваченное за локоть, скрывается за спиной, хихикает и строит рожицы; какая-то мысль не давала человеку покоя - но и не давалась ему в руки. Чтобы не стоять на месте, он не спеша побрел к центру города, рассеянно наблюдая за перемещениями кучек-многоглазок. Как это часто бывало и раньше, постепенно Обитатели переставали казаться ему одинаковыми, и человек уже мог более-менее различать их: конечно, не всех, но отдельные представители приобретали в его глазах свойственную им индивидуальность. Вот, например, та кучка, которая трижды за последние пару минут совершила перемещение из дома в дом. Она не похожа на остальные, прежде всего слишком короткими ресницами на глазах. К тому же, кажется, эта любительница
2. Он не пытался избавиться от непрошенного спутника - собственно, это было и невозможно. Разве что спуститься в канализации, но прежде человек хотел поесть. Да и думалось в саду лучше, чем в унылой подуличной комнатке. После утреннего бунта город вполне мог "спрятать" сад, но он не стал этого делать. "Видимо, тебя сильно прижало. И тебе позарез нужна моя помощь. /А может, это очередной трюк?../" Трюк - не трюк, а человек приблизился к теплице, чьи стены и потолок покрывали голубые кружки, приблизился и взглядом поискал вход. Входа не было. "Очень мило. Этакая сюрреалистическая шутка в лучших традициях народных загадок: висит груша, нельзя скушать. Ну-ну..." Человек обошел теплицу со всех сторон, внимательно присматриваясь к ее прозрачным стенам. Нет, он не ошибся: входа на самом деле не было. "Ерунда какая-то. Я же не могу, как эти...
– запульсировал и проскочил". Он уже подумывал, не прибегнуть ли к помощи меча, но в последнюю минуту отказался. Сам не знал, почему. Еще раз оглядел стены, различимые отсюда карликовые кусты с плоскими фиолетовыми стручками на них, коснулся рукой голубых кружочков. Кончики пальцев ощутили легкое покалывание - а в следующее мгновение человек уже стоял в саду. "Неплохо придумано". Человек справил естественные потребности, потом простирнул-таки курточку в ручейке, повесил ее сушиться, а сам устроился под одним из кустов и решил, что самое время перекусить. Он сорвал первый попавшийся стручок, вскрыл оболочку и с недоумением уставился на шесть ссохшихся ядовито-желтых горошин. Три следующих своим содержанием не отличались от предыдущего. Тогда человек обратил внимание на несколько опавших стручков; они, набухшие, лежали под кустами, и возможно, были съедобны... Он взял один из них в руки, но тот оказался мягким и, вскрытый, тотчас превратился в зловонную кашицу. "Да что ж это такое?!.." Сегодня, поистине, был день падения основ мироустройства. Сначала говорящая женщина, потом бунт против города, бунт, за которым не последовало наказания... а еще - сад с несъедобными плодами и библиотека, где вся информация водночасье оказалась уничтоженной. И если случившееся с садом можно было расценивать, скажем, как то самое наказание за бунт, если говорящую женщину можно списать на причуды города, то уж библиотека... Ни разу, с самого первого с ней знакомства, она не менялась. Ни разу.
ЧЕЛОВЕК. ВОСПОМИНАНИЯ.
3. ...зашагал по неестественно прямой улице, чтобы отыскать местечко поукромней и заночевать. Видит город, он сегодня заслужил часок-другой отдыха! Все эти дни человек спал, где придется. Все равно, кроме него, в городе не было ни души, а погода стояла теплая (только потом он поймет, что здесь всегда тепло и никогда не бывает дождей и уже тем более - снега). Но сейчас некое необъяснимое чувство (возможно, интуиция) не позволяло просто лечь и уснуть. Он шел по улицам, сворачивал в совершенно неожиданных местах и снова шел - словно ведомый инстинктом лосось, который спешит на нерест... Рывком, как упавший занавес, перед человеком встали кроваво-красные стены, и он остановился, чтобы не ткнуться лбом в их кирпичи. Стен не должно было быть, они остались где-то позади, за спиной...
– они возвышались перед человеком и чего-то ждали. Понять бы, чего. Медленно и осторожно он вытянул перед собой руки и коснулся пальцами кирпичей, холодных и блестящих. Он ощупывал их, словно слепой - лицо нового знакомого. Кирпичи норовили брезгливо отстраниться и при этом не выказать той самой брезгливости. "Чего же ты еще хочешь, помесь борделя с отхожим местом?.." Город, разумеется, не отвечал. Да и кто бы на такое ответил? Человек пошел вдоль стены, пошел просто потому, что дальше щупать холодные кирпичи не было никакого желания, а идти...
– не все ли равно, куда идти? "Слишком много вопросов. И ни одного ответа, даже намека на ответ - нету. И значит..." Он не додумал, что бы это могло значить. Потому что увидел ту самую дверь в стене. И сердце на несколько бездонных мгновений замерло, боясь спугнуть надежду. "Дверь. В стене". Человек шагнул и положил ладонь на незатейливую ручку...
4. В прежней жизни он читал много книг - всяких, и хороших, и плохих, а все больше - никаких. Так уж получалось: хватал, что было в киоске, совал в карман и - дальше, на гастроли, съемки, интервью... И где-то в автобусе, втиснувшись в узкое кресло, открывал очередной "бестселлер" какого-нибудь многоизвестного Соловей-Разбойникова, и легко, страница за страницей, глава за главой, глотал. Чтобы так же легко забыть. Среди прочих, попадалась и фантастика. Конаны, звездолеты, волшебные порталы. Да-да, именно порталы... или двери, оные порталы заменявшие. Открываешь дверь - и оказываешься в другом мире. Человек никогда не допускал даже мысли о том, что подобные вещи способны реально существовать. Ну не верил, не верил он в то... Впрочем, ладно, речь не об этом. Не верил и все тут. Теперь же, стоя перед небольшой дверью в стене, держась за дверную ручку, он чувствовал, как глупая и восторженная надежда пушистым солнечным котенком плясала в душе. Сейчас он откроет дверь, а там...
– там прежний мир. Ну же, открывай! Человек сглотнул и потянул ручку на себя.
5. И целый мир находился за дверью. Но, разумеется, вовсе не тот, которого он ждал.
6. Здесь не существовало ни потолка, ни стен - только пол и повсюду стеллажи со столами. И поэтому сначала человек решил, что сбежал-таки из города. "Вот оно! Удалось!" Потом разобрался, что к чему, и восторг поугас. "Всего лишь библиотека, пускай и не совсем обычная. Ничего особенного". Он чувствовал такое разочарование, что впору было разрыдаться, как обиженному пятилетнему мальчишке. Пнул ногой стеллаж, охнул, когда сверху посыпалась пыль и кто-то неподалеку заверещал. Потом выяснилось - верещали бульдыши, то ли напуганные резким звуком, то ли обрадованные появлением новой живой души в их ограниченном мирке. Немного простоял, согнувшись над террариумом и разглядывая зверьков. "Вот вам еще один способ оттягивать время. Нет, что за глупое словосочетание: "оттягивать время", - можно подумать... /Ладно! Стоп! Порыдал от разочарований жизни - и довольно. Теперь к делу. Здесь наверняка есть что-нибудь, что поможет разобраться, почему ты тут/. Как же, отыщешь в этих катакомбах нужное... /Ничего, в крайнем случае, здесь и жить можно/". Как позже выяснилось, жить в библиотеке все же было нельзя. А вот отыскать подсказку - пожалуйста. Человек еще немного понаблюдал за зверьками и отправился исследовать место, в котором очутился. Поначалу не решался что-либо трогать руками, потом осмелел и то и дело выхватывал из кипы свитков какой-нибудь один, чтобы просмотреть ("Что там у нас пишут...") и вернуть на место ("Ни черта не разобрать, пишут-то, гады, не по-нашенски"). С книгами получалось нечто подобное: или они были выполнены на незнакомых человеку языках, или же попросту не открывались (почти на всех фолиантах имелись изящные, но крепкие застежки). А на такое кощунство, как взламывание замков, он никогда бы не пошел. Что же касается веревок с узелками, узорчатых трубочек и прочих экзотических средств хранения информации, то к ним человек даже не прикасался - все равно ведь без толку. Так он провел не один час, хотя еще недавно чувствовал себя уставшим и опустошенным. Человек переходил от стеллажа к стеллажу, от стола к столу, разглядывая, притрагиваясь, вслушиваясь, пытаясь вообразить себе все то неисчеслимое количество мыслей, которые оказались собранными в сей не имеющей границ комнате. Иногда он узнавал те или иные буквы чужих алфавитов: вот древнегреческий, а это - иероглифы, правда, не понять, китайские, японские или еще какие (с восточными языками знаком только по титрам из каратешных фильмов); а здесь, похоже, касалась папируса рука египетянина... Немного утомившись от нескончаемых рядов стеллажей, человек присел на стул у стола, где стояли очередные террариумы с бульдышами. Зверьки, завидев пришельца, стали тихонько повизгивать и бегать по кругу. Небольшие, с обыкновенную мышь, но с мордочками французских бульдогов и круглыми смешными ушами, они самозабвенно гонялись друг за другом, как будто желали развлечь гостя своей незатейливой игрой. Человек слабо улыбнулся, наблюдая за зверьками, и отстраненно спросил себя, чем же они питаются. И питаются ли вообще. По крайней мере, рядом с террариумами не было ничего, даже отдаленно напоминающего корм. Но с другой стороны, если город способен несколько раз в день "сообразить" для человека сад, то уж для бульдышей каких-нибудь там... а кстати, что должны есть такие звери?..
– одним словом, что бы они ни ели, город их голодать не оставит /если они ему нужны, конечно/. Посидел, поклевал носом. В библиотеке было хорошо, прохладнее, чем в городе, а уж уютнее - во сто крат. Человек зевнул и решил, что пора отправляться на покой. Завтра... то есть, уже сегодня...
– он поищет что-нибудь написанное на нормальном языке. Обязательно поищет. Что-нибудь, что, возможно, прольет свет на то, почему он здесь. Да, было бы очень неплохо во всем этом разобраться. Просто необходимо. Тогда и... Взгляд человека упал на соседний стол. Там лежала тетрадка - мятая такая, тоненькая тетрадка с зеленоватой обложкой. Очень похожая на привычные человеку еще по той жизни тетрадки с зеленоватыми обложками. Он поднялся со стула и подошел к своей находке. Взял в руки, удивляясь тому, какая же она родная на ощупь, эта мягкая, чуть шершавая бумага. Дрожащими пальцами ухватился за уголок, потянул, но тот выскользнул, - и так несколько раз. Наконец открыл - и с разочарованием увидел: на разлинованном листе чернели корявые, написанные от руки три строки. И все. И больше ничего.
7. ..."Отыскать подсказку"?
– пожалуйста. Только пойми ее.
ГОРОД. БИБЛИОТЕКА. МЯТАЯ ТЕТРАДЬ.
8. Чужая ночь в чужом городе должна стать твоей ночью. Как же иначе услышать голос звезд?
Глава шестая
ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС.
1. Он прошелся по саду, давя сапогами опавшие стручки и косясь на выстиранную куртку. "Теперь придется ждать, пока высохнет. А жрать-то охота!" Ну ладно, ну черт с ней, с библиотекой. В конце концов, все подсказки (если их вообще можно так назвать) он получал именно в такой трехстрочной форме. И глубина, а также понятность подсказок не особенно менялись от случая к случаю. Философская абракадабра, которую можно трактовать как угодно. "/Ну, в результате-то ты трактовал их с наибольшей для себя пользой/". Что было - то было. Но сегодня, похоже, не тот случай. Итак, черт с ней, с библиотекой. Он и не ожидал... Одним словом, не будем расстраиваться. Не будем расстраиваться. Не будем. А что будем?
2. От нечего делать человек оборвал почти все стручки, - убедившись, что ни одного съедобного на вид здесь, в саду, нету. Воду, правда, пить можно было. Хоть и с непривычным привкусом вода, а нормальн... Человек почувствовал, как в животе в буквальном смысле закипело. Едва успел стянуть штаны. И сидя на корточках, проклиная все и вся, опять увидел необычную кучку-многоглазку. "Хоть бы отвернулось, бесстыжое животное". Обитатель пялился на него своими несчетными глазами и звучал, - кажется, даже чуть-чуть насмешливо. По крайней мере, человеку так показалось.
3. Управившись с результатами воздействия на организм местной воды, человек решил, что больше не останется в саду ни на секунду. Он сдернул с веток /хр-русть!
– черные обрубки падают на землю обломанными пальцами/ невысохшую куртку и приблизился к стене. Коснулся голубых кружочков и "/Ничего не случится. Ты же знаешь. Все сломалось. Ничего не слу.../" почувствовал легкое покалывание. В следующую минуту он уже стоял по ту сторону. Вечерело. Жирные маслянистые тени змеями вползали в щели между домами, ворочались, устраиваясь там поудобнее; Обитатели звучали теперь сонно и умиротворяюще. Кажется, они стали даже меньше перемещаться из дома в дом. Человек бросил прощальный взгляд на сад (заодно посмотрел на многоглазого преследователя) и зашагал к фонтану. Сейчас больше всего на свете он желал избавиться от соглядатая, даже если тем руководило обыкновенное любопытство. "Довольно на сегодня игр. Домой, домой!
– забиться в нору и забыться во сне". Тогда он еще не знал, что "игры" лишь начинаются.
4. Ему предстояло преодолеть довольно приличное расстояние, и поэтому человек торопился. Он совсем не был уверен ни в том, взойдет ли на небе луна, ни в том, станут ли светиться Обитатели, когда окончательно стемнеет. Не исключено, что очень скоро придется искать дорогу в темноте. О, разумеется, он давно уже вышел из того возраста, когда можно признаться самому себе в страхе перед темнотой /и тем, что в ней таится/, но искать путь к фонтану в преобразившемся городе - нет уж, увольте, господа хорошие! Это сомнительное развлеченьице оставим для кого-нибудь с более крепкими нервами. К тому же события последнего дня... Что бы человек не испытывал к городу а это чувство совсем не походило на обожание; разве что, отчасти, на обожествление, - он понимал: отсюда не сбежать. Без толку прыгать с тонущего корабля, когда находишься посреди бушующего океана. Лучше уж притащить в зубах кусок пакли и заткнуть им дыру. Авось удастся доплыть до порта. Другой бы отвернулся. Сказал себе: "Даст Бог, все обойдется". Человек не мог позволить себе иметь подобные предположения. Хотя, если обойдется, он первым восхвалит имена забытых богов. "/Но ты знаешь: не обойдется/". Да, он знал. Все в городе пропиталось этим: в предощущении катастрофы извивались улицы и умирал свет, чернели в полумраке стены и гасли звуки. До сих пор то, что происходило здесь, напоминало игру с глиной; глину мяли, из нее изготавливали нечто, а потом снова мяли и снова изготавливали, и снова... И глина эта лежала в некой миске. Теперь же, похоже, кое-кто намеревается мять миску, а не только глину, - и изготавливать из них нечто, и снова мять, и снова... Что чувствует муха, угодившая в такую миску?.. Кажется, человек готов был ответить на этот вопрос.