Под опасным солнцем
Шрифт:
На Мари-Амбр столбняк напал, она не в силах ответить, Элоиза поворачивается то одним профилем, то другим, то цветком тиаре, то гибискусом, она похожа на школьницу, которая слушает выговор, глаз поднять не смея, Фарейн вздыхает, ее рука пропадает с экрана и волшебным образом появляется снова с чашкой кофе.
Серван Астин вскакивает, долю секунды камера показывает только декольте ее вечернего платья крупным планом, раскачивается кулон, золотое перо, и снова появляется ее лицо, огромное, во весь экран.
– Эй, вы все там с бодуна, что ли? ПИФ заверил меня, что в Атуоне нет ни одного бара. Лететь пятнадцать тысяч километров, зато на месте полное уединение! Монашеский остров! Лучше, чем Афон
– …
Серван Астин придвигается еще ближе, утыкается носом в экран, будто обнюхивает их.
– Вам пассаты уши песком засыпали? Повторяю, где ПИФ?
Фарейн, поставив чашку, усталым голосом отвечает:
– Мы не знаем. Он исчез. Мы думаем, что это входит в программу занятий мастерской… Что это такая игра.
Издательница отваливается от экрана, падает на стул как подкошенная.
– Игра? Вы знаете, сколько стоит ваша прогулка под кокосами? Во что мне это все обошлось – самолет, пансион Татайе? Так что давайте, девочки, заставьте мечтать несчастных читательниц, оставшихся в метрополии, тридцать две тысячи неудачниц, которых не выбрали, и десятки тысяч других, сидящих в инстаграме. Я жду селфи ПИФа, хочу видеть, как он, голый по пояс, в поте лица трудится над рукописью, а ты, Элоиза, девочка моя, нацепи на свое прекрасное лицо сладкую улыбку и пришли мне несколько своих фото в бикини. Надо и читающих папиков тоже прибрать к рукам. Шевелитесь, сестры Бронте, шлите фото, видео, танец птицы, хаку [14] свиньи, мне без разницы, лишь бы читательницы, которые остались здесь, обзавидовались… Так что будите-ка Клементину… и бельгийку тоже! Где она, эта королева социальных сетей? Она обещала мне засыпать своими постами франкофонов от Сен-Пьера и Микелона до Кергелена… и со вчера – ни одного!
14
Хака – ритуальный танец.
– Она спит.
– Так чего вы ждете, идите будите ее!
Дневник Маймы
Тишина
Я все слышала.
Серван Астин отключилась, ее ждало такси. Она перезвонит завтра с утра пораньше, то есть когда здесь будет уже ночь, и лучше бы Пьер-Иву Франсуа на этот раз ответить на звонок.
Крутая тетка эта издательница. Пока вся троица растерянно переглядывалась, я сорвалась с места и, переполошив кур, помчалась будить Клем и Титину.
Танаэ выбрала подходящий диск Бреля, чтобы расшевелить мою засоню-подружку и обленившуюся бельгийку. «Au suivant, – командовал великий Жак, – следующий!» – и хозяйка сновала под его пение между террасой и кухней. Ванильное печенье, банановые оладьи, кокосовый хлеб, чай, кофе.
Дочери ей не помогали, По и Моана, как всегда по утрам, спустились на поле к трем лошадкам, Мири, Фетиа и Авае Нуи [15] . Все три, насколько позволила веревка на шее, приблизились к террасе, чтобы выпрашивать остатки завтрака. Я бы предпочла в следующем перевоплощении оказаться петухом или кошкой, чем такой вот лошадкой! Только представьте себе… Век назад их завезли на остров, чтобы они здесь скакали на воле, а не кружили, будто волчок, у колышка!
15
Ласка, Звезда и Большая Нога. – Примеч. автора.
Я бежала между хижинами. Навстречу шел Янн, с мокрых
Я одарила красавчика-капитана мимолетной улыбкой.
Придется ему этим удовольствоваться, потому что остальные, похоже, равнодушны к чарам жандарма. Элоиза созерцала свое отражение в черном кофе, мама с ужасом разглядывала себя в одном из двух зеркал, висящих над бежевыми диванами в зале, мурлыча:
16
Лондонский футбольный клуб «Тоттенхэм Хотспур», прозвище клуба – «Шпоры» (англ. Spurs). – Примеч. перев.
С каких это пор мама стала петь песенки Бреля? Я постучала в двери Клеманс, потом Мартины.
– Клем, подъем!
– Титина, подъем!
Снова влетела в зал, чуть не сбив с ног маму, не сбавляя скорости, сменила курс и цапнула со стола четвертушку папайи.
– Странно… Клем-то, конечно, всю ночь работала. Но Титина обычно ложится рано… и всегда встает первая.
Янн уже сидел рядом с Элоизой за накрытым к завтраку столом. Красавица, обменявшись с ним вежливой полуулыбкой, убрала за ухо прядь волос, достала телефон и попробовала подключиться. Жандарм потянулся к термосу с кофе, стараясь ее не задеть, и тут она повернулась к нему:
– Мартина не пожелала спокойной ночи своим кошкам.
Мой капитан от неожиданности забыл про кофе. Мне стало интересно, я подошла ближе.
– Если ты у Мартины в друзьях… это я инстаграм имею в виду, – пояснила Элоиза, – можно наблюдать за ее жизнью в прямом эфире. Каждое утро, с тех пор как прилетела на Хива-Оа, Титина желает спокойной ночи своим десяти кошкам. Ее брюссельская соседка снимает их, когда заходит покормить, а Титина пишет им что-нибудь ласковое. А сегодня утром ни слова! Ни слова с тех пор, как вчера вечером она им сообщила, что сейчас почистит зубы и ляжет спать.
– Сейчас еще нет семи утра, – успокоил себя Янн, наконец-то наполнив чашку.
Но я не дала ему времени пригубить кофе.
– Что-то не так! Идем скорее!
Не прошло и трех секунд, а мы уже стояли у двери бунгало «Уа-Поу».
– Мартина! Мартина!
Она не отозвалась.
– Мартина! – еще громче позвал Янн.
Тишина.
Я догадывалась, о чем подумал Янн. У него появилось нехорошее предчувствие. Наверное, ему часто случалось вот так стоять, примчавшись на машине с мигалкой, перед закрытой дверью и надрывать глотку, потому что соседи слышали крики или выстрелы или, наоборот, который день из-за двери ни звука. И каждый раз он, наверное, боялся того, что увидит там. И ему, и его людям, наверное, часто приходилось вышибать дверь.
Мой капитан взялся за дверную ручку, и она повернулась.
Уже легче, хотя бы имущество пансиона портить не пришлось.
Янн вошел. Я осталась позади, у входа, и попыталась, стоя между Элоизой и Танаэ, заглянуть в комнату. Был бы он не такой здоровенный, мой капитан… Я смотрела ему в спину и вдруг увидела, как он пошатнулся.
Я заорала, и, как ни странно, первое слово, которое у меня вырвалось, было не «мама».
– КЛЕМ!
Мартина лежала на кровати.
Мертвая. Холодная. Задушенная.