Под прицелом
Шрифт:
И, тем не менее, – эта мразь как-то передвигается по городу. С винтовкой. И стреляет.
Узнать бы, как?.. Хотя какое тут узнать – ноги бы унести.
Как и любой город старой постройки, Лондон изобилует подземными пустотами, то, на чем он стоит, похоже на швейцарский сыр. Подвалы, линии метро, канализация, тайные ходы, которых немало нарыли в Средневековье. Мы шли наугад, имея только одну цель – выбраться к Темзе. Вода – это спасение, спасение всегда приходит с воды. Запросто можно было заблудиться и сгинуть – подземные ходы изобилуют опасностями. Но все-таки мы вышли…
Вышли к Темзе, перед тем как бултыхнуться в грязную,
Темза также патрулировалась полицейскими катерами – эта река всегда довольно хорошо охранялась, учитывая, что многие важные здания, в том числе и здание секретной разведслужбы, находятся на самом берегу. То и дело по реке проплывали небольшие, с мигалками катера – просто лодки RHIB с жестким днищем и надстройкой, лучи прожекторов жадно шарили по лениво текущей мутной воде. Впрочем, опасность эти катера для меня будут представлять, только если я совершу ошибку, причем грубую – например, стану в них стрелять. Для того, чтобы представлять для боевого пловца реальную опасность, они должны бросать в воду гранаты – а полиция не имеет права делать подобное.
С наступлением вечера – как только закончился рабочий день – мы переместились ближе к верфям. На самой границе большого Лондона, но все-таки в Лондоне, располагались несколько верфей, на которых строились дорогие яхты. Это считалось престижным. Вот здесь мы и укрылись – до сигнала…
До сигнала…
Как там с этим сигналом? Рации у меня не было, а если бы и была – я бы не рискнул выйти на связь. Любой непонятный радиовсплеск засекут очень быстро и… пиши пропало. Телефон… вышел из строя, после всех этих проклятых купаний… да и им я бы пользоваться не рискнул. Значит – я сам должен догадаться, кто и как придет меня забирать. Придут меня забирать мои же коллеги, мы учились с ними одному и тому же – на этом и должен строиться расчет. Значит… они должны подать какой-то сигнал.
Какой?
Ослепительный луч прожектора мазнул по килю недостроенной, но уже спущенной на воду яхты, я поспешно погрузился в воду, выждал пару минут – и вынырнул снова. Мерзко… даже сказать невозможно, как. Темза, да и любая другая река, протекающая по крупному городу, – грязна до невозможности, искупавшись в ней можно заболеть всем, чем угодно, – холерой, например. А сваливаться в лазарет мне никак нельзя…
Как наши пойдут? На лодке, накрывшись масксетью? Невозможно – прочесывание реки столь плотное, что даже так не пройдешь. Вертолет? Из разряда фантастики – да и как мне подать сигнал вертолету?
Как?
…friend, because it’s never…
Черт…
Эту песню я знал! Она исполнялась на русских дискотеках чаще, чем какая бы то ни было на английском языке! Не помню, кто исполняет и как песня называется – но она такая разухабистая, по-моему, мелодию сперли у нас, текст придумали сами. Под нее хорошо танцевать – если это дерганье, как в пляске святого Витта, можно назвать танцами…
Русские!
– Черт, кажется…
Не говоря ни слова, я развернулся и двинул Грея локтем по подбородку – «выключающий удар», один из многих, которым нас учили. Даже если бы он успел среагировать – а он не успел, – ничего бы это не изменило. Здесь, в воде, я был выше него на порядок в вопросах рукопашного боя, потому что его учили сражаться на ровной поверхности, на земле, а
Вот так…
Подхватив Грея, словно утопающего, и следя, чтобы он не захлебнулся, я поплыл навстречу медленно идущей фарватером яхте, молясь, чтобы моя Полярная звезда еще хоть разок спасла меня и на горизонте в этот момент не показался полицейский катер или вертолет…
На яхте все было относительно пристойно, гадюшник, который развели здесь молодые британские аристократы, уже убрали. Один из ярчайших представителей британской золотой молодежи сидел в большой каюте-гостиной с серо-зеленым лицом и красными, словно у кролика, глазами. Какая-то добрая душа поставила перед ним серебряную тарелку, на которой ждали своего часа толстые ломти лимона, посыпанные смесью кофе и сахара – понятно, старая флотская опохмелка.
Увидев меня – а ванную я посетить еще не успел и выглядел весьма непрезентабельно, – британец хмыкнул…
– Сэр, от вас воняет…
Я улыбнулся. И ответил на том же языке.
– Сэр, от вас воняет не меньше…
– Ирландец, что ли? – молодой лорд уловил акцент…
– Я родился под Юнион Джеком… – промурлыкал я, чувствуя, как сваливается с моей души даже не камень – целая гора…
– Вы сильно изменились, господин капитан второго ранга… – Каха Несторович Цакая рассматривал меня так, как будто видел впервые в жизни, – очень сильно…
– Это простительно. Четыре года в Ирландии, а потом еще не одну неделю скрываться… здоровья и бодрости не прибавляет… – парировал я, – зато вы, Каха Несторович, не изменились вовсе. Как будто вчера расстались…
Старый грузин улыбнулся – первый раз я видел его искреннюю улыбку, не притворную, а искреннюю.
– Я стар, как этот мир, князь… И столь же бессмертен. Увы, но это так.
– Где-то я уже это слышал… – Рядом с ревом и грохотом пронесся взлетающий истребитель, пахнуло горячей воздушной волной. – По-моему, в какой-то постановке Санкт-Петербургского Императорского. И слова эти принадлежали, если мне не изменяет память, самому Сатане. Кстати, вы спутали мое звание…
– Ничуть не спутал. У вас же выслуга идет, как полагается участнику боевых действий. Оба звания – и звание капитана 3-го ранга, и звание капитана 2-го ранга – вам присвоены досрочно, секретным рескриптом по Адмиралтейству. Так что…
Странно, но радости я не испытывал. Скорее усталость. Дикую. И еще понимание, ужасное, но явное, что все вокруг – серая сталь громадного корабля, суетящиеся у катапульт матросы палубных катапультных команд, человек напротив меня, – все это чужое. А свое – залитый кровью, пропитанный вековой ненавистью Белфаст…
– Вы знаете, что произошло? – прищурился Цакая.
– Увы, нет. Мне пришлось прятаться, как крысе в норе…
– Тогда почитайте… – Каха Несторович достал несколько неаккуратно свернутых листков бумаги, протянул мне. – Интернет все-таки – великая штука…