Под созвездием Меча
Шрифт:
– Да уж, не помешало бы, – механически согласился Денисов, продолжая думать о своем. Хотя, действительно, поесть не помешало бы. Старт, то, сё, стыковка. Это часов пять, не меньше.
– Эй, приятель, в порту перекусить есть где? – обратился он к водителю.
– Хоть уешься. Три ресторана, кафе, бары, автоматы. Словом, не промахнетесь.
– Тогда мы сходим. Подожди нас здесь. Слушай, а может, ты с нами, а? Я угощаю.
– Вообще-то не положено.
– Да брось ты! Мы тут гости, ты нам показываешь достопримечательности.
– Ладно, чего там, – сдался и так не слишком упиравшийся водила.
Выходя из салона, Пакит не забыл коробку, в которую был спрятан его меч.
Соскучившийся по посетителям официант – единственную компанию гуляк в центре зала обслуживали сразу трое его коллег – кинулся выполнять заказ со скоростью олимпийского спринтера. Впрочем, вполне возможно, что не из-за скуки, а от вида толстенькой пачки наличных, которую не без умысла продемонстрировал Денисов. Купюры, даже самые мятые, привлекают обслуживающий персонал куда больше, чем невидимые электронные деньги, с которых приходится платить вполне осязаемые налоги. А такие царьки, как этот Воробышек, жуть как любят контролировать всех и вся, насколько возможно ограничивая оборот наличных.
За обильным, хотя и поздним ужином водила отошел и подобрел. На подобное угощение он никак не мог рассчитывать, в лучшем случае на чаевые. Правда, пришлось отказаться от спиртного. Не только ему, но и всем. Пакит не стал пить, ничем это не мотивируя, просто отказался, и все, хотя в иных ситуациях не брезговал. Денисов же, продолжая ломать голову над поведением Крокодила, а тем более перед стартом, пить тоже не стал. Однажды его так вывернуло, что портовые пилоты год с ним не разговаривали.
Он как раз приканчивал огромный бифштекс, когда объявился журналист.
– Я около порта. Вы где?
– В ресторане на втором этаже. Поднимайтесь. Или, если хотите, ждите. Мы уже заканчиваем.
– Я лучше поднимусь.
– Как угодно.
Кормить Маркуса Денисов не собирался. Хочет посмотреть, как люди утоляют голод – пожалуйста. Как говорил один древневосточный прохиндей, смотреть на еду и нюхать ее можно, оплатив звоном монет. А может, он и не так говорил. Или совсем не говорил. Какая разница, когда ты сыт?
Появившийся в дверях ресторана журналист сделал ручкой – мол, я здесь, – и удалился. Деликатный! Но, похоже, поганец успел сделать пару кадров. Черт с ним. Хочется верить, что Мухин с ним разберется.
Водила – кстати, Дик – оказался неплохим и даже веселым и компанейским парнем.
– Да чего там! – разоткровенничался он после первой перемены блюд. – Я на поле еще в пятнадцать лет на велосипеде выезжал. А уж на каре-то – не вопрос! У меня такие пропуска!
– Ага, прямо в рай, – мрачновато пошутил Денисов; хвастовства он не любил.
– Не-е, в рай меня грехи не пускают. Мне еще нужно лет сто, чтобы их замолить. А вообще-то, если с умом, можно жить и тут. Не знаю, как на Земле, не был, но тут тоже можно. Если осторожно.
– Так ты чего, тут родился? – спросил Денисов.
– А то как? Конечно.
На вид ему было лет двадцать пять или чуть больше. Получается, что парень никогда (!) не покидал Асторы. Ай да Вали! Ведь они утверждают, что полная ротация на планете происходит не реже чем за полтора года, и связано это с препаршивейшими экологическими условиями, сложившимися тут задолго до появления человека. На этом клан имеет не только немалые преференции. Что же они своим транспортом перевозят, если люди – и многие! – не покидали планету по столько лет?
Вызов капитана оторвал Денисова от занимательных размышлений.
– Ты долго там еще?
– Все уже, едем. Пошли, парни. Дик, твоя очередь.
– Да не вопрос!
И действительно, вопросов у охраны порта не возникло. Водитель показал выскочившему из будки здоровяку какой-то документ, тот мазнул по нему синим фонариком и махнул рукой, разрешая проезд.
– Где тут двести двадцать первый? – спросил Дик у охранника.
– Там, на третьей стартовой, – показал охранник в сторону прожекторов, теряющихся в дожде.
Водитель уверенно поехал по полю, демонстрируя хорошее знакомство с обстановкой.
Вокруг катера, к которому они подъехали, горели предстартовые бело-зеленые огни.
– Чего это он? – вдруг спросил водитель, выворачивая шею.
– Что?
– Какого хрена он здесь делает? – показал тот на автобус, стоящий от катера метрах в пятнадцати.
– А что, нельзя?
– Можно. Если он самоубийца. Или хочет технику угробить. Эй, Попугай, ты где? Попугай! – Водитель сделал небольшой крюк и подъехал к автобусу. – И в кабине никого... Попугай! Вот урод.
Денисов, всматриваясь в автобус, заметил на водительской двери то, чего на ней быть не должно. Небольшое пулевое отверстие.
– А ну-ка тормози, – велел он, – к двери поближе.
Заглянув в кабину, он увидел то, что, в принципе, и опасался увидеть. Водительское сиденье и пол под ним залиты кровью, которую кто-то прикрыл форменным дождевиком дорожного рабочего.
– Денисов! – раздалось в ухе. – Это я.
– Слушаю, капитан.
– Быстро на борт. Иначе... – Лялин запнулся. – В общем, сам понимаешь.
Он понимал. Кто-то держит капитана и всех прочих, от музыкантов до экипажа катера, под прицелом. А еще кто-то наблюдает за его маневрами возле расстрелянного автобуса.
– Сейчас буду.
– И водителя с собой прихвати.
– Его-то зачем? Пусть остается.
– Тут настоятельно просят. Прихвати.
– Давай к трапу, – велел он, вернувшись в салон. – Пойдешь с нами.
– Куда это?
– Туда, на катер.
– Зачем? – все еще ничего не понимал Дик.
Говорить, не говорить?