Под стягом Габсбургской империи
Шрифт:
Но город не был тихим, спокойным, теплым местом, как считалось. Вена была серой и закопчённой, постоянно обдуваемой ветрами - или холодным песчаным северо-восточным ветром с равнин Моравии, или липким, раздражающим ветром, дующим со стороны Альп и вызывающим эпидемии самоубийств, что являлось этакой особенностью местной жизни.
Для меня же Вена была местом, которое могло внезапно взволновать сердце: неожиданно, когда выглядываешь снежным утром из окон нового Хофбурга на панораму Рингштрассе - театральный блеск выглядит еще привлекательнее из-за шизофренической неспособности точно понять, какое он произведет впечатление на наблюдателя - поддельной немецкой готики или классической архитектуры, или той странной охристой версии неоренессанса, отличавшей общественные здания всей монархии.
Пока я был в Вене, с заключительным триумфальным размахом шло завершение проекта Рингштрассе: большая напыщенная псевдобарочная громадина нового Военного министерства в конце улицы Штубенринг, с гигантским двуглавым орлом, опасно взгромоздившемся на парапете, как будто он собирается обрушиться на тротуар. Под ним на архитраве [12] с целью удивить потомков огромными метровыми буквами помпезно выложена дата: 1413 год. Всё это было создано, чтобы произвести впечатление.
12
Архитрав — прямолинейная перекладина, перекрывающая промежуток над колоннами, столбами или оконными и дверными проёмами.
И должен признать, это было весьма внушительно для случайного наблюдателя; никогда при Габсбургах Австрия не выглядела такой уверенной и энергичной, как в те годы. Полагаю, я стал свидетелем последнего при старой монархии большого военного парада по Рингштрассе, если мне не изменяет память в октябре 1913 года, в годовщину столетия битвы под Лейпцигом.
Даже сейчас я все еще вижу, как участники парада маршируют мимо меня, под черно-желтыми флагами с орлом течет река темно-синих и серых мундиров, горит медь полковых оркестров. Солдаты старой имперской армии с винтовками на плечах и зелеными веточками пихты в киверах: немцы, мадьяры, чехи и словенцы движутся мимо сутулого старика в зеленой шляпе с пером, отдавая приветствие перед памятником Шварценбергу [13] .
13
Карл I Филипп цу Шварценберг (15 апреля 1771 — 15 октября 1820) — князь Шварценберг, австрийский фельдмаршал, главнокомандующий союзными войсками, сражавшимися с Наполеоном I в Битве народов под Лейпцигом в 1813г.
Исчезло, всё давно исчезло: растаяло как дым. Польская грязь и перепаханные снарядами поля Изонцо вскоре поглотили их, как будто они никогда и не рождались. Ничего от них не осталось - только в ушах старика еще звучит призрачное эхо твердой поступи сапог по гранитным плиткам тротуара и медный глас несравненных военных маршей: «Шёнфельда», «Эрцгерцога Альбрехта» и «Вперед, пехота».
Обязанности адъютанта вынуждали меня немало времени проводить вне столицы, сопровождая Франца-Фердинанда и его семью в поездках по землям двуединой монархии: от Вены до семейного сельского замка в Артштеттене, что на Дунае, а затем вверх до Конопиште, потом вниз аж до замка Мирамаре в Триесте для смотра флота и обратно в Вену. Однако, как и большая часть возни вокруг наследника престола, это неустанное движение создавало много шума и суеты, но в итоге реального результата почти не приносило.
Эрцгерцог находился как будто в нескольких местах одновременно: громкий, довольно высокий голос и странный, мертвенный рыбий взгляд, как будто радужки сине-серых глаз на самом деле служили иллюминаторами, а какая-то мелкая зверушка сидела внутри черепа, вглядываясь сквозь них и дергая за рычаги, чтобы управлять наследником. На снимках он выглядел весьма представительно, но на самом деле не был ни особо высоким, ни крепко сбитым.
Фотографии всегда как-то хитро делали с нижнего ракурса, а внушительный внешний вид в значительной степени являлся заслугой портного: от груди крой постоянно расширялся вниз, чтобы сделать менее заметным выступающее брюшко. К тому времени как я с ним познакомился, когда эрцгерцог появлялся в военном мундире (а это, должен заметить, почти постоянно), особая подкладка делала весьма заметной диспропорцию между верхней и нижней половинами тела, как будто к торсу по рассеянности приделали не ту пару ног.
Моё непосредственное общение с самим прямым наследником было кратким, но за те месяцы, по крайней мере, я вполне хорошо узнал семью эрцгерцога. Как я полагаю, большинство людей помнит со школы, что брак Франца-Фердинанда был довольно странным, его жена и дети официально не являлись частью семьи Габсбургов.
Когда наследник встретился с Софи Хотек фон Хотков и влюбился в неё, та была фрейлиной без гроша за душой. Графиня, конечно, но категорически не того уровня и происхождения, которое давало бы ей право выйти замуж за эрцгерцога и произвести на свет еще больше полудурков с выпирающей нижней челюстью. В итоге, после нескольких лет судебных препирательств, им разрешили заключить брак, но при условии, что дети лишались права престолонаследия и принимали титул своей матери - герцогини Гогенберг. Относительно самой герцогини Гогенберг мнения сильно разнились.
Подхалимы эрцгерцога в газетах клерикальной партии, конечно, изображали ее красивым, добрым ангелом света. Другие шептали, что она была скупой, мелочной и преданной католичкой, религиозный фанатизм которой превзошел даже фанатизм ее мужа. Со своей стороны, надо сказать, я считал ее вполне достойной личностью, в пределах узких умственных границ богемско-немецкого младшего дворянства. Она всегда питала ко мне определенную симпатию, потому что считала чехов соотечественниками.
Не могу сказать, почему она придерживалась этого мнения, ведь семья Хотек была чешской лишь по фамилии, из оставшегося в живых старого богемского дворянства, которому удалось удержать свои земли после 1620 года, став абсолютными немцами как по речи, так и по виду. Она говорила на чешском, но с сильным акцентом и с глаголами в повелительном наклонении, так как изучила его, отдавая приказания слугам.
Думаю, в остальном большая часть разговоров о ней была злонамеренными сплетнями со стороны высшего света против возвеличенной служанки, которая сделала всё возможное, дабы заполучить наследника престола. Она действительно довольно много экономила: как и я, она знала, что значит испытывать нужду, поэтому я готов был ей это простить. Конечно, она была умнее, чем большая часть представителей ее класса, хотя это ни о чем особо не говорит. А что касается обвинения в чрезмерном католицизме, в общем, я думаю, она просто относилась ко всему этому серьезнее, чем осуждающие ее современники.
Дети, старшая Софи и два брата, Макс и Эрнст, составляли приятную компанию, а исключение их из императорского дома Австрии, казалось, сделало их только лучше, по крайней мере, судя по маленьким эрцгерцогам и эрцгерцогиням, которых я также встретил в Бельведере примерно в это же время, те казались мне ужасно унылыми, сухими и безжизненными, потомками бедных набитых опилками маленьких инфант, что жалко взирают на нас с картин Веласкеса. Дети Гогенбергов были совсем иными.
Оба мальчика были отличными парнями: живыми, умными, активными и страстно увлечёнными авиацией. Так что, конечно, в те дни появление рядом настоящего живого авиатора казалось им почти божественным, как будто астронавт спустился с парашютом на игровую площадку современной начальной школы.
Я рад сообщить, что позднее жизнь, кажется, это подтвердила, хотя и при обстоятельствах, которых совсем не пожелаешь. Мой приятель мистер Витковски познакомился с ними много лет спустя, в бараке концентрационного лагеря Дахау. И он говорит, что их храбрость и великодушие служили постоянной поддержкой сотоварищам-страдальцам.
Любовь эрцгерцога к жене и детям была глубокой и неподдельной - никто из знавших его не мог этого отрицать - как будто весь его сильно ограниченный запас привязанности предназначался для этих четырех человек.