Под тенью проклятья. Город не для всех
Шрифт:
Любого из них я обставлю без труда.
Я могу достать пистолет и выстрелить вам между глаз раньше, чем вы успеете сообразить, что у вас чешется задница. Я могу с лёгкостью запрыгнуть на перила в ладонь шириной и пробежать по ним, как по главной улице города, даже если внизу десяток-другой этажей. Я могу стрелять с закрытыми глазами на звук. Я могу ехать по шоссе на скорости двести миль... чего там говорить, и по улицам города я езжу так, что ни у одного «синепогонника» сроду не хватило духу догнать меня и выписать штраф.
Незамысловатые выдумки людей видны мне, как на ладони,
Конечно, есть и отрицательные стороны. К примеру, чтобы хорошенько «протрястись», мне надо снюхать столько «серебра», что у бывалого наркомана откинутся копыта. Это накладывает некоторые ограничения на мой бюджет. Зато и отхожу я легче, чем большинство людей. Нет, я, конечно, не идеален — но всем людишкам и эльфишкам дам сто очков вперед.
За пять лет жизни в Джерисе я приобрёл множество имён. Стоит, пожалуй, рассказать о них, чтобы дать мало-мальски приличное представление о моей персоне.
Начнём с конца, то есть с «Утрамбовщика». Так меня стали называть около года назад, когда я уже имел немалую известность в Джерисе.
Завязалось всё с того, что я познакомился в одном клубе с очаровательной эльфийкой... может, она была полуэльфийкой, неважно, и, надо сказать, я ожидал бурное продолжение этой встречи поздней ночью. В общем, я вёл себя, как последний идиот, и, в частности, порядочно надрался.
Вечер я помню не особо отчётливо, только лишь многочисленные намёки эльфийки (совсем позабыл, как eё звали) и путь до моего дома, в течение которого она вытворяла такое, что я трижды чуть не врезался в столб вопреки своему таланту к вождению.
Потом я лежал пластом на кровати и сквозь туман в голове размышлял, отчего это я не могу пошевелить ни рукой, ни головой. Моя драгоценная спутница, по всей видимости, была в это время в душе, так как я слышал шум воды. Звук доносился глухо, будто от ванны меня отделяла целая лига. Тут было над чем задуматься, ибо в таком состоянии я не был даже после того, как сил пить дальше не оставалось совсем.
После непродолжительно размышления над этим вопросом я мучительно долго старался заставить собственную руку залезть под подушку к лежащему там «казаду».
Когда мои пальцы сомкнулись на рукояти, в голове у меня будто шумел уже целый аэропорт. Тут звук льющейся воды неожиданно прекратился, и я похолодел — о том, чтобы выхватить оружие моментально, и речи быть не могло.
К моему счастью, приготовления моей прекрасной спутницы заняли достаточно времени, чтобы я смог пододвинуть пистолет к собственному боку, слегка прикрыв его одеялом. Когда она вошла в комнату, я уже было подумал, что чутьё подвело меня на сей раз, и кое-что во мне было с этим совершенно согласно... и почему все эти прозрачные комбинации на эльфийках выглядят особенно возбуждающе?
И тут я увидел предмет, вмиг прояснивший мой разум. А именно — струну-удавку гномьей стали. Такой штукой очень удобно отрезать голову, знаю по опыту.
Героическим усилием подняв пистолет, который,
Когда я очнулся утром, в комнате пахло кровью, металлом и говном — сочетаясь с тем, что было у меня во рту, — а ночевавшие кошки были бы сравнительно с этим изысканной кулинарией, — смесь производила восхитительно тошнотворный эффект. Полиции, само собой, не было и быть не могло — всего дюжина выстрелов, а в этот район они не приедут даже при звуках артиллерийской канонады (проверено на практике, когда четыре года тому Унылый Гаро разносил с помощью двух старых кьодских «огненных лилий» гнездо Мако Кривого)
Переступив через изуродованное тело (пули калибра ноль четыре действуют не очень эстетично), я первым делом прошёл в ванную почистить зубы и принять душ.
Эльфийка подождёт — ей спешить уже некуда, а жаль, ведь от меня так легко посланные по мою душу мортеры никогда ещё не уходили: обычно они рассказывали все — и на кого работали, и где у них тайники на черный день.
Я до сих пор не узнал, кстати, кто её послал — тело так и не смогли опознать, видимо, из новеньких. А Носс Таер, который приехал ко мне «на уборку», увидев, что ему предстоит «убирать», заявил мне с присущим ему юмором:
— Да, можно прямо сейчас гробик детский покупать — как раз и влезет. Раньше на кладбищах для бедных если мертвяк в ящик не влезал, так его туда особый человек утокмачивал из старых молотобойцев — утрамбовщиками их звали. Вот ты бы на эту работу как раз сгодился!
Тогда я этого тогда даже не заметил, но история вскоре разнеслась по всей округе, и прозвище за мной закрепилось.
В любом случае «Утрамбовщиком» меня называют всё чаще, и я отношусь к этому философски. Это прозвище досталось мне окончательно, когда шайка Делано пригласила меня с собой на встречу в качестве свидетеля. Мудрый ход, но вообще-то я бы взял с собой человек двадцать, если бы ехал на встречу с ныне покойным «Быком» — Тармом. Он тогда не постеснялся набить свой дом дюжиной громил со «скимитарами».
Сначала Бык устроил фуршет, и от скуки я надрался ещё до начала переговоров. Помню только, как Бык вытащил ствол и начал тыкать им в меня, что-то громко говоря при этом. Видимо, мне эти слова не очень понравились, так как я выбил оружие из его рук и выстрелом из «казада» прекратил словоизвержение.
Что было дальше, я тоже не помню, но не надо быть гением, чтобы догадаться: Делано выхватили свои «Шандао» и открыли огонь по мордоворотам Быка, те пустили в ход «Скимитары», ну и я по мере сил внес вклад. Старший Делано сказал мне на следующее утро, что я свалился сразу после того, как закончилась пальба, но на мою долю досталось одиннадцать человек, и я им верю, потому как я расстрелял весь магазин. Парни таки очень мудро поступили, взяв меня с собой, иначе живым им оттуда было не уйти.