Под тонким льдом чернеет дно
Шрифт:
— Герман, сын Станислава Евгеньевича?
— Да, Герман Терентьев. Он исчез вместе с Елизаветой.
Артем помнил молодого человека с борта «Амфитриты». Тогда ему ничуть не показалось, что Герман Терентьев рад встрече с Лизой. Скорее наоборот.
— Так, интрига закручивается… — озадаченно сказал Артем и завел-таки автомобиль. — Может, он и отравил своего отца?
— Вряд ли. Он очень любил своего отца. Он не мог его отравить. К тому же он мог унаследовать всего лицц четверть его состояния…
— Может, обиделся на отца, сорвался?..
— Может,
— Час от часу не легче, — на русском произнес Артем. И спросил на лондонском английском: — Кто такой господин Крыжов?
— Старший помощник капитана на яхте «Амфитрита». Покойный господин Терентьев считался капитаном, а Крыжов — его заместителем.
— Почему существовали? Почему в прошедшем времени?
— Потому что тайное стало явным.
— Ты меня, Рэймонд, извини, но чем больше я гебя слушаю, тем больше путаюсь… Поехали перекусим, а то кишка кишке песни поет, а в извилинах шумы…
— Что в извилинах?
— Кушать, говорю, хочется.
Артем остановил машину возле кафе, но американец даже не шевельнулся, чтобы выйти.
— Может, лучше в «Макдоналдс»? — спросил он.
— Если за твой счет, пожалуйста. А здесь ты мой гость, и здесь я плачу.
Аргумент оказался убедительным, и Рэймонд с легкостью вытолкнул свое тело из салона.
В кафе было прохладно и немноголюдно. Улыбчивая официантка в белоснежном колпаке на манер поварского живенько подала меню. Но Брэнсон на нее даже не взглянул. Его внимание привлекли две длинноволосые симпатичные девушки. Стильные туники, лосины, бижутерия в тон и цвет, балетки, непринужденные манеры.
Одна дива скользнула по Брэнсону скучающе-оценивающим взглядом, но не заинтересовалась им. Не хватило ему внешнего лоска и внутреннего шик-обаяния, чтобы привлечь к себе внимание.
— Что, нравятся? — спросил Артем.
— Э-э… У вас в Москве такие красивые девушки… Н такие гламурные…
— Типичные русские матрешки, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал Артем.
— Матрешки?! Да, да, я слышал про матрешек… Но они же деревянные…
Артем жестом попросил тишины, вслушался в разговор девушек:
— Ты представляешь, я ей говорю, ты уже старая, тебе уже сорок, тебе пора уже о пенсии думать, а ты за него держишься. Будь, говорю, гордой, отойди в сторону. Не будь, говорю, тормозом, дай дорогу молодым! А она — да мы уже двадцать лет в браке! Ну а я ей — хорошее слово браком не назовут. Подвинься, говорю, дорогая, Артур меня любит, мы с ним жить будем, потому что так справедливо. А ты, говорю, свое уже получила, тебе пора на свалку истории. А она мне — да как ты можешь, у нас дети. Артур, говорит, старался, деньги зарабатывал, чтобы их обеспечить, в люди вывести. Ну не дура, скажи! Да он, говорю, для меня старался. Меня ждал, бизнес делал, деньги зарабатывал. Вот мы встретились, и теперь он мой. А ты в пролете, милочка… Вообще, что за люди! Как из каменного века! Ну никаких понятий о современной жизни!..
Артем разочарованно махнул рукой… Говорят, что мужики хищники. Как бы не так! Они просто охотники, а хищники порой попадаются им в сети. Сами жертвами потом становятся…
— Матрешки деревянные, — кивнул он. — И эти — тоже деревянные… И балалайка у них одна на всех… А вообще, да, есть девушки в русских селеньях. Живые, не матрешки. Но не здесь. Где-то там… Что заказывать будем? Фрикасе из младенцев не обещаю…
— Фрикасе из чего? — оторопело посмотрел на Артема Рэймонд.
— Ну, русские такие. С медведями в обнимку ходят валенки, шапки-ушанки. И еще они младенцев едят… Сам лично в вашей газете читал.
— Какой-то осел написал, а ты веришь.
— Лишь бы вы не верили… Нормально у нас. Не скажу что райские кущи, но жить можно…
— Москва — большой город. Мне нравится, — кивнул Рэймонд. — И медведей здесь я не видел… Девушки у вас красивые, одеваются хорошо. Много дорогих машин…
— А мужчины?
— Мужчины?! — Детектив многозначительно потер ушиб на шее, вымученно улыбнулся. — У нас тоже спецназ есть…
— Верю.
Артем заказал салат с лососем и белыми грибами, на горячее — котлету по-киевски, на десерт — миле фей со свежими ягодами.
— Вино, пиво? — спросил он у американца.
Ответ был предсказуем.
— Пиво!
— А я сок возьму. За рулем, как-никак, — развел руками Артем.
— Я слышал, для русских выпить и сесть за руль — норма.
— Сам же говоришь, что у вас ослов хватает… А на самом деле все очень печально. Когда-то были впереди планеты всей, а сейчас — двадцать второе место. Это я про рейтинг самых пьющих стран. ООН, между прочим, составляла. Больше всех нас Эстония ругает. Дескать, вечно пьяный русский уфожает их маленькой гордой стране. Вечно пьяный русский — где-то в третьем десятке, а Эстония — на гордом третьем месте… Но это так, к слову…
— Русские стали меньше пить?
— Да. И больше есть.
— Борщ, сало, селедка?
— Селедка к нам пришла из Скандинавии, но да, стада национальной едой. Селедка и сало — хорошо под водочку. А борщ с похмелья… Ты зря улыбаешься, Рэймонд. Ты даже не представляешь, что такое борщ на похмелье — за уши не оттащишь…
— Зачем за уши тащить?
— Придет время, узнаешь…
— Когда оно придет?
— Пипец подкрался незаметно, — по-русски сказал Артем.
— Я не понял?
. — Похмелье, говорю, не заказывал. Но бывает, что как снег на голову…
— Какой летом снег?
— Еще узнаешь. Если повезет… Давай лучше поговорим, что там у вас в Америке творится. Когда умер Те-рентьев-старший?
— В ночь с десятого на одиннадцатое июня. Вечером яхта вышла в море, а утром выяснилось, что господин Терентьев мертв.
— Яхта вышла в море. И жена Терентьева была на борту?
— Да, конечно.
— И как же она тогда сбежала?
— Яхта вернулась в порт Сан-Франциско, труп доставили на берег, было вскрытие, началось следствие… Когда мы прибыли на яхту, ее уже не было. Вместе с ней исчез и господин Терентьев-младший…