Под знаком Льва
Шрифт:
– Я не совсем уверен, что мне нравится положение головы Мадонны, – раздается вдруг рядом со мной голос Леонардо, и я тут же отдергиваю руку, пряча ее в глубоком кармане пальто, словно меня поймали на чем-то предосудительном. Сердце колотится как бешеное. Вот черт! Картина меня почти загипнотизировала.
Леонардо тем временем опускается рядом со мной на корточки, окидывая картину самокритичным взглядом.
– Она должна показать зрителю больше своего лица: этот взгляд вниз, наверное, не совсем то, что я хотел. Что вы думаете на этот счет?
Я сглатываю и задумчиво киваю, разглядывая Мадонну, которая смотрит куда-то в левый нижний угол картины. Ее лицо при этом наполовину скрыто, и из-за странной позы
– Ну хорошо. Однако эти изменения должны подождать еще некоторое время: пожалуй, в Риме мне некогда будет этим заниматься.
На слове «Рим» я резко поднимаю взгляд от полотна.
– Вы сейчас на пути в Рим?
– Да, я на пути в Рим. Ла Сторта уже позади, осталось несколько миль, и я остановился здесь немного отдохнуть. А куда направляетесь вы?
Я туманно размышляю над вопросом. Куда я хочу? Только что я всерьез подумывала снова отправиться в настоящее, но сейчас уже не была так уверена. У меня были причины шагнуть в портал: там, откуда я пришла, меня ждут только хаос и боль.
Даже сейчас дышится гораздо свободнее: нас с Лео разделяют несколько веков, и мне нравится, что я оказалась так далеко от него. Здесь я больше не чувствую себя его игрушкой. Нескольких дней пути должно хватить, чтобы я разобралась в себе, так почему бы мне не присоединиться к Леонардо? В отличие от меня он, кажется, знает дорогу в Рим, и уже в городе посмотрим по обстоятельствам, что стоит делать дальше.
– Я тоже хочу в Рим, – как можно с большим энтузиазмом восклицаю я и получаю от Леонардо удовлетворенную улыбку.
– Отлично! Тогда стоит отправиться прямо сейчас, если мы хотим успеть до закрытия городских ворот.
Как только Леонардо, собрав свои вещи, закидывает рюкзак на плечи, мы отправляемся в путь: по тропинке спускаемся с холма и попадаем прямо на дорогу, по прямой пересекающую холмистую местность. По обеим сторонам дороги живой изгородью раскидываются оливковые деревья и мощные сосны, чьи ветви смыкаются над нашими головами как брезентовые тенты. Как бы мне ни хотелось, я не могу осмотреть и налюбоваться всем, что встречается нам на пути, потому что нужно следить за дорогой, вымощенной плоскими каменными плитами. Наверное, когда-то это был идеальный булыжник, но теперь многие камни отсутствуют, уступая место разросшимся мху и траве. В моих полуботинках идти по такой тропинке не так-то просто: ноги постоянно соскальзывают с гладкого камня, и приходится концентрироваться на том, чтобы не вывихнуть лодыжку на выбоинах. К тому же в теплом пальто мне становится слишком жарко: в дождливом холодном Мюнхене я была благодарна за согревающую шерсть, но уже спустя пару километров пути по солнечной Италии я начинаю срывать с себя одежду как ненормальная, хотя становится ненамного лучше. Учитывая позднюю осень и пасмурную погоду дома, утром я натянула плотные колготки и серое трикотажное платье и теперь ужасно жалею о своем выборе одежды, потому что даже без пальто меня прошибает пот. Но раздеться еще больше я не могу при всем желании. Леонардо молча идет рядом со мной, и, похоже, дорога совсем не доставляет ему хлопот. Вопрос привычки, наверное.
– Вы всегда носите работы с собой, когда путешествуете? – нарушаю я тишину спустя некоторое время. Я настолько удивилась, оказавшись под открытым небом, что только сейчас об этом подумала: не то чтобы я была такой уж опытной путешественницей во времени, но подсознательно уже имела об этом некоторые устойчивые представления, как, например, то, что проходя через портал, ты всегда оказываешься в замкнутом пространстве, хотя умом я и понимаю, что причина этому лишь то, что картины-порталы обычно хранятся в помещениях. Поэтому, если Леонардо решит перенести свою картину Мадонны в Римскую Кампанью, то по возвращении
– А, да, – вздыхает Леонардо, – мне не сидится на месте, и поэтому весь последний год я постоянно в странствиях, вот и ношу с собой ту или иную незавершенную работу.
Самоуничижительная улыбка искривляет его губы. Я смотрю на его пухлый вещевой мешок и удивляюсь, какие сокровища он еще, вероятно, в нем носит.
– Вы же знаете, как я не люблю работать через силу, из-за этого мне часто сложно заканчивать начатое. Этот прайор в Милане три года уговаривал меня закончить роспись стен в его затхлом монастыре, но знаете, что я об этом думаю? Гениальные люди начинают великие дела, но только трудолюбивые – доводят их до конца. И, если честно, я совсем не трудолюбивый.
У меня вырывается смешок. На самом деле это правда: Леонардо да Винчи действительно имеет славу человека, который начинает работу, а затем отвлекается на что-то более интересное и так ее и не заканчивает. Фреска, о которой он говорит, его знаменитое «Причастие». На мой взгляд, нужно очень сильно поблагодарить заказчиков за то, что те его все-таки допекли и Леонардо закончил работу. И, хотя его экспериментальная живопись на влажных монастырских стенах в более поздние века привела к тому, что картина чуть не была потеряна, рассказывать ему об этом я не стала.
Мы добираемся до Рима только к вечеру. К этому моменту я узнаю, что улица, по которой мы идем, – древняя Виа Кассиа. Несмотря на то что она постепенно разрушается, она все еще является главным маршрутом для всех паломников, направляющихся в Рим с севера. Их и в настоящее время достаточно много.
Чем ближе мы подходим к городу, тем более людно становится: одинокие путешественники, подозрительно разглядывающие всех остальных, бодро болтающие компании и даже благородная пожилая дама, плавно и величественно шествующая по краю дороги. Они съезжаются со всех близлежащих стран, все как один в широкополых шляпах, призванных защищать странников от дождя и палящего солнца.
Я уже давно перестала ощущать течение времени, но кажется, мы в пути уже больше трех часов, когда перед нами появляется Рим. Зрелище поистине фантастическое: купола, окрашенные нежным теплым светом заходящего солнца, башни, возвышающиеся над крышами, тучи маленьких домиков… Я даже узнаю купол Пантеона. Волнение наполняет меня до кончиков пальцев при виде этого города, и я тут же спотыкаюсь, отвлекшись от дороги, но сейчас мне все равно. Через добрых полчаса мы достигаем северных ворот Порта дель Пополо. Они возвышаются над нами как древняя триумфальная арка, с обеих сторон окруженная массивными оборонительными башнями, и мое сердце начинает биться чуть ровнее от облегчения, когда я понимаю, что ворота открыты и мы сможем попасть в город сегодня, а не торчать под его стенами до следующего утра.
Мы с Леонардо проходим через ворота, жадно оглядываясь по сторонам, чтобы ничего не пропустить. Вскоре нас останавливают солдаты охраны, чтобы осмотреть вещмешок Леонардо и проверить нас на наличие оружия. Закончив с этим, они пялятся на меня, и на секунду я опасаюсь, что они хотят обыскать меня, но, похоже, их мысли идут в другом направлении.
Солдаты разглядывают меня со смесью любопытства и растерянности. Я непонимающе оглядываю себя и только через некоторое время понимаю, что не так. Моя одежда. Пусть всю дорогу я и умирала от жары в своем теплом осеннем платье, но в глазах римлян я заявилась в город почти неглиже: платье кончается чуть выше колена, что делает его однозначно неподходящим исторической эпохе, в которой я оказалась, глубокий вырез, подчеркнутые очертания тела – это выглядит почти скандально для норм приличия этого времени. Может, Леонардо это и не волновало, но я буквально по глазам вижу, что обо мне думают эти ребята. Один из них ловко отводит Леонардо в сторонку.