Под знаком Z (сборник)
Шрифт:
– Что с тобой?
– Н-ничего, – соврал я. Но сердце принялось выделывать кульбиты, оно то бешено стучало, то замолкало совсем, будто исчезая из грудной клетки. Я сунул руку в карман и к своему ужасу не обнаружил там заветного пузырька. – Черт, я же в других брюках.
Я поспешил к своему дому, Нина рванула за мной.
– Постой, Юра. Пусть будет, как будет. Зачем тебе эти таблетки? Чтобы превратиться в зомби?
Легкие мои разрывал огонь, я остановился, чтобы отдышаться, чтобы сил хватило ответить Нине:
– Мне нужно хотя бы три дня. Я обещаю тебе, что через три дня сам
– Зачем тебе эти несчастные три дня?
Я молчал: признаться было трудно даже самому себе, не то что произнести вслух. Я зашагал к дому. Меня пробирал холодный пот, и, как я ни хватал ртом воздух, он никак не мог пробраться в легкие, как будто кто-то сжал мне горло.
– Ты не скажешь? – продолжала приставать Нина.
– Из-за тебя, – пробубнил я.
– Что? – то ли не услышала, то ли не поняла Нина.
– Чтобы быть с тобой! – крикнул я и прибавил шагу. Нина, наоборот, отстала.
В эти дни у меня постоянно вертелась мысль: хотелось бы мне так отчаянно жить, если бы я не любил? А может, это отговорка, не было бы любви, была бы недописанная картина или неисполненная мечта. Причины жить всегда найдутся. Может, потому-то и развелось столько зомби?
Окна были темные – видимо, гости давно разошлись. Я зашел в дом и пробрался в свою спальню. В старых джинсах нашел таблетки; руки тряслись, а перед глазами плыли круги. Сердце стукнуло в ребра так, что стало невыносимо больно. Я задохнулся и, понимая, что следующий удар будет последний, вытряхнул лекарство на ладонь, но промахнулся. Таблетки покатились по полу. Пытаясь их поймать, я уронил пузырек, и тот, глухо стукнув об пол, укатился под кровать.
Сил не было даже выругаться. Каждый клочок тела наполнился болью; я рухнул на колени, белые пятна таблеток смещались то влево, то вправо, я наугад шлепнул по пятну, соскреб две и кинул в рот. Теперь можно было и умереть – или, по крайней мере, стать живым мертвецом.
Растянувшись на полу, я слушал последние удары сердца, и вдруг оно ухнуло куда-то в пропасть, нервный ток пробежал по моим конечностям, и наступила удивительная тишина. Никогда я не был в такой поразительной тишине, даже когда прятался в чулане, накрывшись с головой одеялом. Это была ужасающе мертвая тишина, исходившая из меня самого. А потом на меня навалилась дикая усталость, и я, перебравшись в кровать, закрыл глаза и уснул.
Я проснулся от того, что надо мной шептались голоса.
– Я забыл, в каком костюме он хотел, чтобы его похоронили? – спросил отец.
– В джинсах, – тихо сказала мама.
Я открыл глаза, и мать взвизгнула.
– Ты не умер? – воскликнула она.
– Я просто спал.
– Но доктор сказал…
– Наверное, он ошибся дня на два-три, – ответил я, садясь.
– Так это же хорошо, – растерянно сказал отец.
Мать вроде бы тоже была с ним согласна, но, уходя из комнаты, тихо прошептала отцу:
– Второй раз я не переживу.
Наскоро позавтракав, я побежал к Нине. На пороге меня встретил её отец:
– Разве ты сегодня не должен был…
Вместо слова умереть он просто кхыкнул.
– Доктор ошибся на день, – сказал я, проклиная
– Н-да? – Мэр подозрительно покосился на меня. – Что-то ты бледноват.
– А Нина дома?
Мэр отступил от двери, пропуская меня, но глядя по-прежнему подозрительно. Я видел, как рука его потянулась к поясу, но на полпути остановилась. Я знал, что он носит револьвер, и теперь вдруг понял, что мне надо быть чертовски осторожным, чтобы не выдать себя. Но я был такой же, как всегда, и потому не видел причины волноваться.
Нина поначалу тоже пыталась разглядеть во мне какого-то монстра, но потом забыла о моем новом состоянии, и мы провели весь день в обычной беззаботной ерунде. Вечером Нина отправилась на официальное открытие кинотеатра. Собрался почти весь город, и поэтому я туда не пошел: не хотел всем объяснять, почему я еще живой.
Я сидел на скамейке и ждал Нину. Но из кинотеатра она вышла с отцом и какими-то парнем и женщиной. Я вспомнил этого веснушчатого парня, мы часто дрались с ним в детстве. Это был Митька, он жил на другом конце города, а женщина, что, сутулясь, шагала рядом, была тетка, воспитывавшая его.
Они шли медленно и говорили о фильме, о завтрашнем собрании. Я спрятался в тени кустов и с болью подумал, что Нина уже подыскала мне замену. Неужели забыла, как в детстве Митька иногда поджидал за углом, чтобы кинуть в нас чем-нибудь или крикнуть обидные слова? Я отстал от них, когда они пошли по пустоши, ярко освещенной фонарями.
– Ну и ладно, – прошептал я и поплелся домой.
На следующий день Нина с каким-то упоением рассказывала о Мите, что ему семнадцать, а он уже устроился работать в полицейский участок. Было невыносимо слушать, какой он смелый и как дежурит по ночам у ограды вместе с другими добровольцами.
– Что с тобой? – вдруг спросила она меня.
– Ничего, а что?
– Вид у тебя какой-то чужой и… – она замялась, но все же сказала, – злой. Прошло уже два дня, так?
– При чем тут два дня? Намекаешь, что я уже не человек? – вспылил я. – Как будто сама поступаешь человечно. Давай, продолжай веселиться со своим жердяем.
Нина закусила губу, щеки её слегка покраснели. Я же, переполняясь ненавистью к Нине и за это еще больше злясь на себя, развернулся и утопал домой.
Но дома меня поджидал отец. Он остановил меня, не дав улизнуть в свою комнату.
– Постой, я хотел у тебя кое-что спросить, – сказал он.
Я зашел в зал и, скрестив руки на груди, уставился на отца. Ноты неловкости в его голосе говорили, что предстоял не очень-то приятный разговор.
– Юра, – вздохнул тяжело отец, – мы знаем, что ты выпил таблетки.
– Да где бы я их взял? – слишком энергично возмутился я.
– Ты умер позавчера, да? Не надо, не отпирайся. Я же вижу, какой ты стал. Такой же, как один мой сослуживец, Кузнецов. Когда он умер, он принял таблетку и стал постепенно превращаться в зомби. Его ловили всем городом. Сначала жена прятала его от соседей и родственников в сарае. Она таскала ему живых кур и кроликов. А потом пропала и сама.