Под знаком змеи.Клеопатра
Шрифт:
В этом танце юноши и девушки, стоявшие друг против друга, брались за руки и выполняли довольно сложные танцевальные шаги и движения. Для того чтобы танец этот доставил удовольствие нашим родителям и близким, нам пришлось сначала несколько дней репетировать. Девушки уже через несколько часов поняли, что надо делать, а молодым людям для этого понадобился целый день. Некоторые (и я в том числе) так и не смогли бы справиться с этим без женской поддержки.
К тому времени, как на симпосии мы встали друг против друга, мы с Сатис были знакомы семь дней и я по уши влюбился в нее. Я был далеко не невинным юношей, не раз спал с женщинами, с продажными тоже — в Сиене среди них встречались совершенно очаровательные. Но сейчас было что-то совсем другое, что-то новое, чего раньше
19
Хамсин (араб.) — сухой и знойный ветер, дующий из пустыни.
Мы обменялись всего парой слов, хотя я, наполовину египтянин, довольно бегло говорил на языке этой страны. Наше танцевальное представление можно было счесть удавшимся. Во всяком случае, зрители были благосклонны и не заметили наших ошибок. Все это было вскоре забыто, но образ Сатис остался в моем сердце. Мне хотелось снова увидеть ее, поговорить с ней, дотронуться до нее, быть с ней рядом. Обычно такие вещи молодые люди держат от родителей в тайне, но у меня с отцом были совсем другие отношения: если меня что-то волновало, он тоже узнавал об этом, я искал у него совета и помощи. Поэтому я прямо и откровенно сообщил ему, что твердо решил жениться на Сатис.
Это известие слегка ошарашило отца. Он закрыл дверь и уселся напротив меня.
— Конечно, Олимп, я понимаю твои чувства. Я тоже был влюблен в египтянку и сделал все, чтобы она стала моей женой. Ты плод нашего недолгого супружества, нашей любви. Но это было в Александрии. В этом городе все. народы живут вместе. Евреи женятся на египтянках, египтяне на гречанках и гречанки на евреях. Здесь, мой мальчик, все не так просто. Конечно, в Сиене я как врач пользуюсь заслуженным уважением, иначе нас не приглашали бы на ежегодные симпосии. Но ты мог бы заметить, что обычаи здесь строже. Со времен персидского господства здесь, на Элефантине, живут евреи, греки здесь тоже есть — как ты, я или офицеры пограничного войска. Но прежде всего здесь живут египтяне — уже несколько тысячелетий. Это их земля, их страна. Старые обычаи живы и почти не изменились. Для правителя Сиены мы иностранцы, которые приходят и уходят, которых, конечно, уважают, но с которыми не вступают в семейные отношения. Ты хочешь, чтобы я пошел к правителю города просить для тебя руки его дочери? Я многое готов для тебя сделать, но здесь мы бессильны. Конечно, было бы глупо просить тебя забыть эту девушку, но в данном случае тебе придется самому решать эту проблему. Даже если Сатис захочет — а я в этом очень сомневаюсь, — ее родители никогда не дадут согласия на то, чтобы она вышла замуж за грека.
— Наполовину грека, не забывай об этом! — возразил я упрямо.
Геракл беспомощно поднял руки:
— Ах, Олимп, я не забываю об этом. И доказательством служит то, что я так и не женился больше.
А теперь мы с отцом сидим в тюрьме в Мерое, а я все не могу забыть Сатис. И во мне живет подобие надежды — возможно, это только из гордости или упрямства, — что моя любовь найдет ответ.
Потом вернулся с охоты правитель Теритекас, и суровая действительность прогнала призраки прошлого. Когда нас собрались вести на первую аудиенцию со связанными руками, мой отец запротестовал:
— Если я должен служить правителю как врач, я хочу предстать перед ним свободным человеком. Сохмет будет разгневана, если ее слуги предстанут в оковах.
Мой отец нашел верный ход, потому что здесь — позже мы чувствовали это на каждом шагу — очень чтили древних египетских богов. Вероятно, это осталось еще с тех времен, когда правители Куша почти целое столетие правили также и Египтом; мой отец немного знал об этом. Итак, нас развязали и повели в зал для аудиенций, где у дверей нас уже ждал распорядитель. Он довольно хорошо говорил по-гречески и засыпал нас правилами и предписаниями, большинство из которых мы не поняли. Ясно было одно: нам следовало трижды пасть ниц перед правителем — при входе, в середине зала и у трона — и так замереть, пока правитель милостиво не разрешит нам встать на колени.
Отец кивнул, пробормотав что-то, и мы вошли.
— Мы ограничимся низким поклоном, — шепнул он.
Мы трижды низко поклонились, а перед троном преклонили колени.
Зал показался мне невероятно большим, должно быть, он тянулся через весь дворец, и при этом был так богато обставлен, что у меня даже голова закружилась. Дворец Клеопатры в Брухейоне, который я увидел позже, был не менее великолепен, но драгоценности там встречались довольно редко, так что глаз мог ими насладиться. Здесь же украшений было так много, что ты просто тонул в них.
Рядом с Теритекасом на троне сидела его тучная супруга. Оба они, в отличие от своих придворных, были почти такими же светлокожими, как египтяне. Вероятно, это оттого, предположил мой отец, что в этом роду правители всегда брали в жены египтянок, возможно, из политических соображений. Если между Кушем и Египтом воцарялся мир, фараон присылал правителю Мерое среди других подарков и «принцессу» для его гарема. Конечно, это была не настоящая принцесса, а просто какая-нибудь красивая воспитанная девушка, которая, возможно, состояла с фараоном в каком-то очень далеком родстве.
Одеяние правителя и его супруги было наполовину египетским, наполовину варварским. Их короны напоминали египетские, но покрывала были не белые, как у фараона, а украшенные разноцветными блестками, бахромой и кисточками. Наряд этот дополняла шкура леопарда, наброшенная на плечи правителя. Это был мужчина в самом расцвете сил, его открытое и приветливое лицо вызывало симпатию. Его супруга, напротив, держалась строго и надменно. Обращаясь к нам, она смотрела свысока и куда-то в сторону и использовала выражения, уместные только по отношению к рабам. Правитель говорил по-египетски и собирался обратиться за помощью к переводчику, но отец опередил его:
— Ваше величество, я достаточно хорошо говорю на языке этой страны, как и мой сын — его мать была египтянкой.
Сейчас я никак не могу точно вспомнить, о чем же мы говорили с царствующей парой. Вероятно, Теритекас говорил о том, как он рад видеть в Мерое таких искусных и прославленных врачей. Он надеется, что мы останемся здесь подольше, чтобы передать наше мастерство местным лекарям. Правитель обращался к нам так, как будто мы прибыли добровольно и совершенно свободны. Но высокомерие супруги совершенно не соответствовало его речам. Она сказала о распоряжениях, которые будут нам переданы, о строгой охране и суровых штрафах в случае, если что-то помешает нашей спокойной жизни.
После этого она больше не обращалась к нам и вела себя так, как будто нас и не было. Я не мог сдержать улыбки — Амани-Рена выглядела как увешанный блестками бочонок и едва помещалась на троне. Не обратив внимания на ее неприязненные речи, правитель по-прежнему оставался приветлив. У его ног сидел наследник трона принц Акинидад, и с ним рядом другие его братья и сестры.
Спустя некоторое время заиграла музыка, однако еще до начала симпосия нас вывели из зала. Причина этого вскоре выяснилась.