Подари мне крылья
Шрифт:
И как можно было доверить ребенка дракону?! Изгнаннику!
А ведь ведьма предупреждала, чтобы берег… Едва успел.
Досадуя на самого себя, за то, что подверг свою подопечную опасности, Грош понемногу успокаивался. А вместе с тем пришло осознание, что он натворил.
— Нарычал на девочку ни за что! А что с нее взять, сидит безвылазно в четырех стенах, света белого не видит.
И надо же было ему показать ей этот свет! Как теперь ребенка после такого в башне закрыть? И попробуй объясни, почему он это делает, не раскрывая
Ведь оставалось потерпеть всего пару месяцев…
В груди будто что-то кольнуло, стоило ему снова представить васильковые глаза. Рыдания девушки все еще стояли в ушах, но он намеренно улетел как можно дальше, чтобы успокоиться и не натворить еще больше бед.
Нужно вернуться.
— Плачет там, наверно, одна. Лучше б молча улетел, — бормотал Грошисс на пути к замку. И чем ближе он подлетал, тем сильнее становилось его беспокойство — то ли от того, каких ужасов он успел напридумывать, то ли от необъяснимого противно ворочавшегося внутри предчувствия.
Пролетать мимо окна он не стал намеренно: вдруг Василечек испугается. Привычно приземлился на крышу, процокал по ступеням вниз, напряженно раздумывая, как ему после такого вымолить прощение у своей егозы, замер перед дверью, прислушался. Ноздри затрепетали, уловив запах, которого здесь быть не должно. Кровь.
— Василь, — сдавленно выдохнул дракон, а через мгновение тяжелая деревянная дверь разлетелась щепками.
Девушка лежала на полу у окна, там, где он ее и оставил.
"Зашвырнул", — поправил внутренний голос, но от него дракон отмахнулся. Пламенное сердце покрылось льдом, сжалось от ужаса, когда он увидел рану, оставленную собственным когтем и уже засохшую кровь на платье и полу. Много крови.
Впоследствии он благодарил всех своих богов, за то, что огонь девушки проснулся вовремя и к моменту появления Грошисса остановил кровь и начал исцеление.
Глава 13 О прощении
Мне снился сон. Такой приятный и одновременно странный. Приятный потому, что в нем был Йен. И странный по той же причине — обычно ведь мне принцы всякие снятся. А тут совсем не принц. А еще смотрел мой брюнетистый знакомый так… так… будто извиниться хотел, да слов никак не мог подобрать.
Йен не видел, что я наблюдаю за ним из-под ресниц, а я не спешила себя выдавать. Он зачем-то потрогал мой лоб, укрыл одеялом, подоткнув его с боков, и встал, намереваясь уйти.
Стой, куда? Я же еще не насмотрелась!
— Привет, — прошептала едва слышно. Громче не получилось.
Парень замер, несколько секунд растерянно смотрел на меня, ничего не предпринимая, поэтому пришлось немножко понаглеть и попросить свое прекрасное видение не сбегать:
— Посиди со мной, — вышло ну о-очень жалобно, что даже моя совесть дрогнула бы.
Йен кивнул и примостился на краешке кровати. Как и положено во сне, он просто сидел, молчал, а еще смотрел на меня глазами побитой собаки.
"Теперь точно не сбежит!" — счастливо подумала и уплыла в сон.
***
Лежать было очень жарко. Меня будто в печку засунули. И как бы я ни вертелась, скинуть с себя одеяло не получалось. И кто, интересно, меня так окуклил? Сама ведь совершенно точно не могла. А еще с левой стороны одеяло было слишком жестким и… дышало. Ну поня-а-а-атно…
Осмотр местности одним приоткрытым глазом показал, что рядом никто иной как… да-да, мой любимый рыжий дракон. Сопит себе тихонько, маленькую меня чуть ли не под бок подмял, приобнял крылышком, еще и в одеяло перед этим укутал. Вот дурная голова! Он, конечно, не я. Еще бы я замерзла рядом с такой печкой!
Лежали мы как всегда на полу. Где же еще? Дракон-то на кровати не поместится. Вот только готовая завозмущаться таким самоуправством я, сразу захлопнулась. Смысл говорить, что на кровати удобнее и теплее, если на самом деле это не так? Продуть меня тоже не могло, ведь кое-кого укатали как мясо в пирожок. Вот и пришлось согласиться с доводами очнувшегося раньше меня рассудка и благоразумно промолчать. Но ворочаться продолжила, ибо через полчаса грозила стать самым лакомым блюдом для чешуйчатого. Угу, девицей тушеной в собственном соку.
— Ой, — кольнуло в боку одновременно с очередной моей попыткой изобразить червячка.
Подумала-подумала, но понять, почему там болит, не успела — надо мной нависла рыжая сонная мина с огненными глазами, а дальше воспоминания накатили сами.
Вспомнилась и деревня, и злой Грош, не желавший разговаривать со мной в пути, и то, как нарычал, а потом рана в боку…
Судорожно вздохнув, в мгновение ока я нырнула обратно в кокон из одеяла.
— Василек, — едва слышно позвал Грош.
Нет меня! Совсем-совсем нет!
А в доказательство укрылась с головой и притихла.
— Василечек, — и так жалобно протянул, что я себя прямо негодяйкой какой почувствовала. Но из своего убежища не вынырнула.
Зачем он притворяется, если снова ругать будет? А вдруг опять нарычит? Он же вчера совсем-совсем страшный был. И незнакомый, чужой какой-то…
В ответ на мои мысли, сердечко споткнулось и понеслось вскачь. Вообще никогда отсюда не вылезу!
Снаружи моего теплого домика послышался тяжелый, полный вселенской печали вздох.