Подари мне семью
Шрифт:
Сурово чеканит Никита и застывает каменной статуей. Его телефон продолжает трезвонить, но мы не слышим надоедливой вибрации. Хватаемся друг за друга, как за спасательный круг. Делимся скопившимся на кончиках пальцев теплом. И глубоко, длинно дышим.
Выдыхаем опасения и тревогу. Вдыхаем любовь и превращаемся в махровых эгоистов.
Забиваем на обстоятельства и тлеющие угольки долга. Забываем обо всем на свете, кроме друг друга и фантастического Питерского неба. Существуем в моменте.
Едем в отель, чтобы переодеться.
– Замерзла, принцесса?
Опустившись на корточки, Никита протягивает мне стаканчик горячего глинтвейна, о котором я мечтала с того мгновения, как услышала новость о Дарье, и скользит пронзительным взглядам по моей переносице, скулам, подбородку.
Фиксирует, как я вздрагиваю от порыва ветра, взметнувшего мои волосы, скатывается по лестнице на нижнюю палубу и вскоре возвращается с темно-коричневым пледом.
Укутывает меня бережно. Обнимает. Ни на секунду не выпускает из кольца сильных рук.
– Ни о чем не думай. Наслаждайся. Ты заслужила.
Киваю и пытаюсь вымести весь мусор из головы. Мимо проплывают гранитные набережные и старинные особняки. Красуются дворцы царской семьи и знати. Купола церквей и колоколен отражаются в водных зеркалах.
Бархатный голос Лебедева завораживает и дурманит. Терпкий напиток обжигает жаром желудок. Только я все равно не могу избавиться от мысли, что Никита переменит свое решение, стоит ему увидеть Дашу, прикованную к больничной койке или к инвалидной коляске.
Глава 34
Никита
Мой телефон вторые сутки стоит на беззвучном режиме. Тормошат все. Мама, сестра, Николай Ильич. Адвокат.
«Никита, я понимаю, что вы с Дарьей разводитесь, но ты приезжай, пожалуйста. Проведай девочку».
«Братик, как дела? Как Питер? Там такая авария страшная была. В сеть видео слили? Ты посмотрел?».
«Привет, сынок. Как ты? Вершинины звонили сегодня. Очень переживают за дочку. Ты им все-таки набери, как прилетишь».
«Здравствуйте, Никита Сергеевич. Пока рано что-то прогнозировать, но с учетом госпитализации Дарьи Николаевны сроки рассмотрения дела, вероятно, будут увеличены».
Эти сообщения корябают нервы ржавым гвоздем, но я учусь абстрагироваться. Смахиваю всплывающие окна с экрана, отделываюсь дежурным «я в командировке, мне неудобно сейчас говорить» и прячу мобильник в карман.
Чтобы вдыхать полной грудью прохладный Питерский воздух, переплетать свои пальцы с Кириными и неторопливо рассматривать величавый Исаакиевский собор.
Неспешными шагами двигаться к табличке «колоннада», подниматься по узкой винтовой лестнице и прикипать взглядом к розовато-оранжевому солнцу, застывшему у линии горизонта.
Любоваться
– Иди ко мне, принцесса.
Оторвавшись от созерцания монументальных зданий и сливающихся в мощную реку автомобильных потоков, я притягиваю к себе Киру и достаю телефон, чтобы сделать бессчетное множество селфи.
Простые вещи заново для себя открываю. «Себяшки» эти шутливые. Одну пара наушников на двоих. «И лампа не горит, и врут календари», льющееся из динамиков. Куртку, кочующую с моих плеч на Кирины плечи. Парные браслеты со значком бесконечности, обвивающие наши запястья.
– Подростком себя чувствую, веришь?
– Верю. Я сама здесь с тобой летаю.
Держу Киру крепко, пока она раскидывает в стороны руки и блаженно зажмуривается, и утыкаюсь носом в ямочку рядом с ее острой ключицей. Мимо фланируют такие же влюбленные, в вышине плывут маленькие пушистые облака, наступающий вечер вымывает с небосвода слишком яркие краски.
А мы не шевелимся, впитывая очарование момента.
– А правду говорят, что счастливые люди…
– Читают книжки, пьют вкусный кофе и не наблюдают часов?
Перебиваю Киру, когда мы спускаемся с колоннады, и заботливо заправляю платиновую прядь ей за ухо. Увеличиваю арсенал этих безотчетных жестов и утопаю в потребности все время ее касаться.
– Да нет же. Говорят, что счастливые люди сплошь эгоисты. У кого-то проблемы, трудности, аварии. А мы здесь наслаждаемся жизнью и ничего не замечаем.
– Не забивай голову. Мы разве не заслужили свое счастье?
Озвучиваю резонный вопрос и не жду ответа. Отрываю Киру от земли и кружу ее до тех пор, пока она не начинает звонко пищать и не больно стучать ладонями по моей спине.
Пошатывается слегка, когда ставлю ее обратно. Цепляется за мои предплечья. И трется носом о подбородок.
Настоящая такая. Нежная. Господи, несравненная.
– На Дворцовую пойдем?
– Пойдем. И глинтвейн. Ты обещал.
– Помню.
Стискиваю ее в объятьях и на несколько секунд выпадаю из реальности. Снова шарашит высокочастотным током. Сердца тарабанят в унисон, энергии сплавляются, кожу покалывает мелкими иголками.
Мозги в кашу. Ноги – желе. В ушах – вата.
– Держи.
Покупаю в ближайшей палатке терпкое пряное вино и задумчиво слежу за тем, как Кира осторожно обхватывает картонный стаканчик пальцами и делает небольшой глоток.
Вздрагивает от тепла, разливающегося по пищеводу. Улыбается благодарно. Свободной рукой скользит по моему запястью. Нуждается в близости так же сильно, как в ней нуждаюсь я.
Подстраивается под мой не слишком широкий шаг. Свободной рукой запахивает плотнее полы куртки. Знаками что-то показывает, пока я звоню ее отцу.