Подарок ангела
Шрифт:
Последние дни этого декабря были отвратительными. Сначала я потеряла кошелек. Потом поругалась с отчимом, который теперь заменял отца, только вот отец никогда не поднимал руку на маму. Затем заболела – выбежала в мороз из дома в легком пальто после скандала, и жутко замерзла. Потеряла подработку. И, наконец, погрязла в учебе – нужно было получить несколько сложных зачетов, дописать курсовую и помочь с курсовыми двум важным для меня людям. Однако последний зачет, стоявший тридцатого числа, я, разумеется, не сдала. Я всегда хорошо училась, но преподаватель по градостроительному анализу
Это были далеко не все – меня просто преследовали неприятности: то я забывала важные конспекты дома, то едва не потеряла телефон, то упала на скользкой дороге и ободрала коленку.
Вишенкой на торте моих проблем стало предательство подруги, которую я считала лучшей. Мне казалось, мы знаем друг о друге все – она так обо мне точно все знала, а вот я о ней – ничего.
Мне безумно нравился Игорь – парень из группы: статный и сильный, с отличным чувством юмора и теплой улыбкой. Он чем-то напоминал мне отца, несколько лет назад ушедшего от нас. И только ради Игоря я согласилась пойти на новогоднюю вечеринку в арендованный коттедж в одном из новых районов города. Думала, что у нас может, наконец, что-то получится, и легкий флирт перерастет во что-то больше – яркое и светлое. Новый год все же…
Однако мои чувства к Игорю переродились в разочарование. За час до боя курантов я случайно забежала в одну из комнат и увидела, Настю и Игоря. Она сидела на высоком подоконнике, и позади нее раскинулась предновогодняя ночь, во тьме которой звездами горели окна домов. Он стоял напротив, привычно и нежно обнимал ее, гладил по пушистым волосам, целовал в податливые губы, а ее руки обвивали его шею.
Меня, застывшую на пороге, они не замечали.
– А если Лиза узнает? – вдруг спросила Настя, отстранившись от Игоря.
– И что? – отозвался он и потерся носом об ее щеку.
– Она обидится. Ты же ей нравишься, – улыбнулась подруга.
– Но она-то мне не нравится, – коротко рассмеялся Игорь. – Кому такая вообще может понравиться? Невзрачная, скучная, серая. Вот ты – другое дело, Настенька. Моя красотка.
– Все равно не хочу ее обижать, – заупрямилась подруга и добавила: – Кто тебе и мне поможет с курсовыми? Только эта дура.
Я ненавидела плакать, но сама не заметила, как из глаз покатились слезы. Сердце заныло, а виски сдавило тугим обручем.
– Мне надоело, что мы скрываем наши отношения, – вздохнул Игорь. – Только ради курсовой. – Но мне надоело ей улыбаться. Раздражает.
Каждое их слово ранило меня, и я, боясь, что сейчас расплачусь, просто-напросто убежала из коттеджа, несмотря на то, что до Нового года оставался час, а на улице было холодно.
Я шла по пустой улице, обхватив себя руками и не понимая, почему они так со мной поступили. Я действительно помогала Насте в учебе – с первого курса. Мне было несложно, а она всегда жаловалась, что ничего не понимает, и вообще, в архитектурный ее запихали родители. Мне казалось, что друзья должны помогать друг другу. И Игорю я помогала с курсовой – ради его улыбки я была готова на все. Такая глупая! Наивная идиотка. Они просто использовали меня, насмехались надо мной за спиной, а я им верила.
Было холодно. Под ногами скрипел снег. Ветер бил по мокрому от слез лицу и трепал высунувшиеся из-под шапки длинные русые волосы. А я шла по улице, сжимая в карманах пуховика кулаки – сначала от злости, потом – пытаясь согреть замерзшие пальцы. Варежки остались в том доме. Там же, кажется, осталась частичка моей души.
Как выбраться из этого района, отдаленного и застроенного коттеджами, я не знала. На такси у меня банально не хватало денег – в новогоднюю ночь цены взлетели в несколько раз. Остановок с общественным транспортом нигде не наблюдалось, и когда я попыталась найти ближайшую остановку по карте, телефон просто-напросто разрядился.
Глава 3
Я осталась одна в незнакомом месте, не понимая, куда идти и что делать. Мороз крепчал, щипал за щеки, пробирался под одежду, жалил ноги. А я все шла и шла, надеясь встретить хоть кого-нибудь – но нет, улицы все так же были пусты, лишь пару раз мимо меня проехали машины, да где-то вдалеке запустили салют и радостно закричали. Люди сидели за столами в ожидании боя курантов с шампанским наготове. И никому не было дела до какой-то там глупой девчонки, бредущей по холоду. Невзрачной, скучной и серой.
«Не смей расклеиваться», – велела я себе, понимая, что слезы не останавливаются, и хлопнула себя по щеке – боль отрезвляла. А я ускорила шаг, чтобы немного согреться.
Пошел снег – пушистый и крупный, похожий на пух, валящий с неба. Или на перья ангелов. Кружевной белой шалью он облеплял плечи, путался в волосах, попадал на ресницы. И я не смахивала его – просто шагала дальше.
Судя по наручным часам, до Нового года оставалось четверть часа, а я все шла и шла, растерянно оглядываясь по сторонам. Я могла вернуться, но не хотела, и дело было не в том, что я далеко ушла, а в предательстве Насти, человека, которому я рассказывала все, потому что доверяла.
А потом я встретила его.
Он возник словно из ниоткуда – будто из тени. Только что этого человека не было, а потом, стоило мне поднять взгляд, он появился у забора. Высокий, широкоплечий, с правильными чертами лица, высокими скулами, тонкими губами и бровями вразлет – красивый. В удлиненной куртке на замке, джинсах, грубых ботинках и без шапки – тусклый свет фонаря сиял в его темных волосах. Он казался большим и сильным, и на мгновение мне вдруг показалось, что за его плечами сияют крылья, сотканные из золотых искр. Всего лишь одно мгновение, которое растаяло, словно снежинка, упавшая на горячую ладонь.
Я хотела спросить у него, где остановка – в конце концов, транспорт должен ходить сегодня до трех утра, но темноволосый парень меня опередил.
– Девушка! – крикнул он радостно. – Стойте!
И бодро направился ко мне. Фонарь, что до этого едва светил, вдруг вспыхнул так ярко, словно стал прожектором.
Парень подошел, нахмурился, вглядываясь в мое лицо, и вдруг коснулся моей щеки пальцами – вытер слезу. Как и я, он был без перчаток или варежек, однако его ладонь была теплой. Будто ему совсем не было холодно, когда как меня пробирала внутренняя дрожь.