Подарок ко дню рождения
Шрифт:
– Как ты меня назвал?
– Ладно, Алён, давай еще одну комнату осмотрим и по домам, меня уже клиентки четвертуют скоро, – примирительно вклинился в их перепалку Дениска.
Как Алёнка ни старалась найти что-то еще в творившемся вокруг хаосе, больше ничего вспомнить она не могла.
Все трое проследовали в последнюю комнату, в которой при жизни соседки Алёнка никогда не была. Это была мастерская. Алёнка знала, что старушка рисовала когда-то, но что она продолжает рисовать до сих пор да еще так… она даже не подозревала. На мольберте стояла незаконченная картина, на которой была изображена
– А тут всё на местах? – спросил Спиркин, про существование которого Алёнка напрочь забыла.
– А я откуда знаю, я тут не была ни разу, но смотрите, вот там, кажется, не хватает двух картин, видите, обои более темные, не выгоревшие.
– Давайте выводы тут буду делать я, ваше дело вспоминать, – важно сказал Спиркин.
– Да, пожалуйста, – фыркнула Алёнка.
На выходе из квартиры Алёнку осенило.
– Мундштука нет!
– Мундштука? – тупо переспросил Спиркин.
– Ну да, мундштука, она с ним никогда не расставалась. – И Алёнка во всех подробностях описала мундштук.
– Понятно, – протянул Спиркин таким тоном, что сразу стало, что ему очень мало что понятно в этой жизни. – А вы сами-то где были в момент убийства? – неожиданно сменил тему Спиркин.
– Я?! – опешила Алёнка. – А во сколько было убийство?
– Приблизительное время смерти от семи до восьми утра, – с важностью произнес опер.
– Дома была, потом в сад Сашку отводила, я же вам всё рассказала.
– Ну мало ли…
– Что – мало ли? Вы что думаете, я в перерыве между сборами детей в школу забежала, кокнула старушку и как ни в чём не бывало повела ребенка в сад?! – начала закипать Алёнка.
– В нашем деле всякое бывает, – надменно процедил Спиркин, – значит так, вы пока никуда не уезжайте, мы вас вызовем еще, сначала как свидетеля, а там как пойдет… а я пока напишу убийство с целью ограбления.
– Да какое тут ограбление? – не выдержала Алёнка. – Ты посмотри, вся аппаратура на месте, а она, между прочим, недешевая, в спальне в вазочке лежит дорогущий браслет и кольцо с изумрудом, да и сережки у нее в ушах были. А там, между прочим, тоже изумруды с брильянтами. Тут что-то другое. Кому могли понадобиться шкатулка с письмами, статуэтка и мундштук? И что значит «как пойдет»?!
– Вы, женщина, что это меня вздумали учить, как мне работать? Я вас не учу детей воспитывать, так почему вы в мои дела лезете? – выпалил Спиркин, но увидев Алёнкино лицо, тут же пожалел о сказанном.
– Как же ты меня достал, хорёк ты белобрысый! Какая я тебе женщина?! – не на шутку взбеленилась Алёнка, сжимая от злости кулачки и надвигаясь на растерянного Спиркина. – И вообще, не зря ты мне сразу не понравился, с такими работничками, как ты… – договорить она не успела, из лифта выбежал ее Васенька.
Решительной походкой подойдя к Алёнке и уже издалека оценив степень
– Извини, задержался, пробки. Значит так, сиди тут, дальше я сам, – сказал он таким тоном, что Алёнке и в голову бы не пришло ослушаться.
Дожидаясь возвращения мужа, она разъяренной тигрицей наматывала круги по квартире. Погруженная в свои мысли, она на автомате разобрала валявшиеся в коридоре пакеты с продуктами, загрузила после завтрака посудомойку и замесила тесто на пироги. Почему-то в моменты тоски или сильных переживаний Алёнке хотелось печь, и чем сильнее она переживала или хандрила, тем больше пекла. Вот и сейчас она поняла, что пирогов в этот раз будет ну очень много. «Как же Вера Георгиевна любила ее пироги», – с тоской подумала Алёнка и опять начала реветь.
Вернувшийся вскоре муж застал ее ревущую на кухне, всю перепачканную мукой.
– Значит так, с мамой я договорился, она детей заберет после школы и отвезет к себе, на работу твою позвонил, тебя отпустили до понедельника. А теперь сядь и на вот… выпей! – говоря всё это, он достал с полки бутылку коньяка и налил ей приличную дозу в пузатый бокал.
– Я не хочу, – хныкала Алёнка.
– Я сказал, пей, как лекарство, – безапелляционно приказал Василий.
Алёнка зажмурилась и выпила одним махом янтарную жидкость. По телу сразу разлилось тепло, а зубы перестали выбивать дробь.
– Ну что, полегчало?
– Угу, – простонала она, – Васенька, а что мы с Тимохой будем делать?
– Что-что, оставим, куда же его девать, с хозяином договорюсь, не переживай.
– Ой, а детям? Как детям-то всё расскажем?
– Детям? – приуныл Василий. – Придется сказать, как есть, что умерла, только без подробностей.
– А похороны? У нее же никого нет, кто ее хоронить-то будет? – снова завыла Алёнка. – Я лишь одного ее знакомого знаю, Семёна. Помнишь, мы его встречали время от времени? Но ни его телефона, ни даже фамилии я не знаю.
Василий налил ей еще один бокал, с которым Алёнка, не дожидаясь уговоров, быстро расправилась.
– М-да, дела. Ладно, я всё решу. А ты… – тут Василий задумался, он прекрасно знал характер своей жены, чтобы она быстрее пришла в себя, ее надо было чем-то занять, и чем скорее, тем лучше. – Давай-ка ты пока оповестишь всех ее знакомых, может, кто-то захочет попрощаться.
– А где же я их найду-то? У меня их телефонов нет.
– Ну знаешь, зай, тут уж сама подумай, или мне одному всем заниматься?
– Ой нет, Васенька, не одному, я всё сделаю, обещаю.
– То-то же… давай, действуй, а мне отъехать надо, с бумагами волокиты впереди много и, однако, у меня встреча, с совещания сорвался, а там люди серьезные. Тебя одну можно оставить? Ты как?
– Да нормально уже, – вяло отозвалась изрядно захмелевшая жена.
– Ну всё, я ненадолго, ты только больше ни на кого не набрасывайся с кулаками, а то еще в кутузку загремишь.
Он чмокнул жену в щёку, обнял ее покрепче и вышел. Алёнка осталась одна. Мысли после двух бокалов коньяка да еще и на голодный желудок вяло перетекали одна в другую, и она никак не могла на чём-то сконцентрироваться. Она упускала что-то важное, но что, никак не могла понять.