Шрифт:
В космопорт они приехали за день до рождества, и с самого начала родителей не покидала тревога. Для мальчика это был первый в жизни космический полет; никогда раньше он не бывал в ракете. Отцу с матерью очень хотелось, чтобы все прошло хорошо. И вот теперь им пришлось оставить на Земле, по ту сторону таможенного барьера, и рождественский подарок и маленькую
Мальчик сидел в зале ожидания. Родители, вконец измотанные безуспешным сражением с чиновниками Межпланетного Ведомства, подошли к нему и незаметно переглянулись.
– Что будем делать?
– Ничего. Что мы можем?
– Глупые правила!
– А он так ждет елку!
Взвыла сирена, и люди толпой ринулись в Марсианскую Ракету. Отец и мать вошли последними, мальчик – между ними. Все молчали.
– Я что-нибудь придумаю, – сказал отец.
– Ты о чем, па? – спросил мальчик.
Но тут ударили двигатели, и ракету вынесло в черное пространство.
Ракета неслась, изрыгая огонь, оставляя позади Землю, где все еще было 24 декабря 2052 года; она летела туда, где нет времени: ни месяцев, ни лет, ни часов.
Весь первый «день» они проспали.
Незадолго до полуночи, судя по часам, которые все еще показывали нью-йоркское время, мальчик проснулся и сказал:
– Я хочу посмотреть в иллюминатор.
У ракеты был только один иллюминатор – «окно» из удивительно толстого стекла на верхней палубе.
– Не сейчас, – сказал отец. – Немного погодя мы вместе сходим к «окну».
– Но мне интересно где мы и куда летим.
– Подожди самую малость, прошу тебя.
Проснувшись, он минут пять ворочался с боку на бок и все думал об оставшемся на Земле подарке и о елке с белыми свечами. Наконец он поднялся. Кажется, он придумал! Осталось сделать это, и тогда путешествие будет по-настоящему веселым и радостным.
– Сынок, – сказал он, – ровно через полчаса будет Рождество.
– Ох, – испуганно вздохнула мать. Она надеялась, что мальчик забудет о празднике.
Мальчик вспыхнул, губы его задрожали.
– Я знаю, я знаю. Я получу рождественский подарок, да? И елочку? Ты обещал…
– Да-да, все это и даже больше, – сказал отец.
– Но… – начала было мать.
– Я придумал. Честное слово, придумал. Все это и еще больше, много больше. А теперь, прости, я должен отлучиться.
Его не было минут двадцать. Вернулся он, улыбаясь во весь рот.
– Рождество уже близко.
– Можно мне подержать твои часы? – попросил мальчик, и отец отдал ему часы. Сын бережно взял их и молча смотрел, как в его руках утекают минуты, возбужденный и зачарованный.
– Рождество! Наступило Рождество! А где мой подарок?
– Идем, – отец обнял мальчика за плечи и повел из комнаты вниз по коридору, вверх по пандусу. Женщина шла следом.
– Сейчас поймешь. Мы уже пришли, – ответил отец.
Они остановились перед большой закрытой дверью. Отец постучал условным стуком – три раза, потом еще два – и дверь открылась. В кабине было темно, слышались приглушенные голоса.
– Входи, сынок, – сказал отец.
– Там темно.
– Я буду держать тебя за руку. Идем, мама.
Они ступили через порог, и дверь закрылась за ними, отсекая свет из коридора. Перед ними неясно вырисовывался огромный стеклянный глаз, иллюминатор, «окно», сквозь которое смотрели в космос. Четыре фута в высоту и шесть – в ширину.
Мальчик смотрел.
Отец и мать тоже смотрели в «окно», и вот в темной кабине зазвучала песня.
– Веселого Рождества, сынок, – сказал отец.
Невидимые люди пели старые родные рождественские гимны, и мальчик медленно шел к «окну», пока не уперся лицом в холодное стекло. И стоял так долго-долго, все смотрел и смотрел в космос, где глубокая ночь вспыхивала и вспыхивала десятью миллиардами миллиардов волшебных белых свечей.