Поддавки с убийцей
Шрифт:
— Ничего себе неприятность! — Я дотронулась до шеи. — Рубец останется. А если дорога моя у ваших ворот кончается? Тогда как?
Ух как зыркнул на меня Кирилл Семиродов! Ух как сузил свои глаза в пронзительном прищуре! Что, не выдержал борзости моей, урка замшелый, психовать начал? Давай-давай, в гляделки поиграем. Кто кого? Жаль, что ты стар, а то я — по своему теперешнему настроению — или научила бы тебя разговаривать, как полагается, или отмордовала бы без жалости!
Семиродов не выдержал, отвел глаза. Вежливо, без вывертов, попросил:
— Я что-то не понял про ворота. Но ты подожди, Маша, мы с тобой сейчас вдвоем побазарим.
До
— Ты, бывший, не буду я с тобой разговаривать после этого. Боюсь потерять уважение к твоим сединам и поступить недостойно. Завтра жди. Тогда и поговорим. И счет тебе за сегодняшнее выставлю. Не этому лоху, — я ткнула пальцем в Ивана, — а тебе.
Сцепив пальцы в синих, зоновских наколках, старик, опустив глаза, молчал. Чем-то я его уела. Своей яростью, что ли?
— А ты, — повернулась я к племяннику с грозным видом, но при виде его вконец перепуганного лица смягчилась, — пойдешь со мной. Возьми домкрат. Колесо у моей машины лопнуло.
— Смотри, язык больше не распускай! — предупредил его дед Кирилл. — Не твое это дело.
Господи, как хорошо на заросшем лебедой, освещенном вечерним солнышком дворе! Но и от двора мне захотелось удрать подальше, едва мы с Иваном вышли из калитки на улицу.
Пока он ковырялся с запаской, я, забравшись в салон машины, принялась рассматривать в зеркало свою пострадавшую шею. Удавка оставила на коже заметный со всех сторон след, а местами, особенно с боков, даже кровоточила. Но ведь могло быть и хуже.
Захотелось вылезти и пнуть заканчивающего работу Ивана в зад. Чтобы не поддаться искушению, я спросила:
— А откуда взялась здесь эта Лозовая?
При ее упоминании он сплюнул, но ответил весело:
— Из другого города принесла ее нелегкая. Странно, что ее сегодня здесь нет. Она с дружками обычно вот по этому шоссе гоняет, вокруг аэропорта. Бензин жгут, бездельники! Рокеры, мать их!
— Когда дом-то жечь собираются? — спросила я, кончиками пальцев массируя вздувавшийся рубец.
— Ха! Завтра обещали заняться. — Он поднялся и отряхнул колени. — Все. Готово. А зачем тебе?
Я вылезла из машины, чтобы оценить его труд.
— Да вот, думаю, не приехать ли полюбоваться?
— Оно тебе надо? — выпятил он губы в удивленной гримасе и вернул мне гаечный ключ.
— Не надо мне ничего! Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал!
Мужик смутился и, махнув на прощание рукой, уже повернулся, чтобы уйти, но я его остановила:
— Эй, а ради чего все-таки Лозовая от дома отказалась?
— Не отказывалась она, — повернулся он ко мне вполоборота.
Вот как! Значит, Лозовая от дома не отказывалась.
— Ага, не отказывалась, а наследство свое сжечь готова. Врете вы оба!
— Да, сжечь хочет. Потому что требует с нас того, чего мы и в глаза-то не видывали. Нам это надоело, мы указали ей на порог, а она обиделась.
— Что ж она такого требует, за что можно целый дом спалить?
— Кирилл Федорович большую часть жизни в зоне провел — так уж сложилось. И старика Лозового, деда ее, по прошлому своему хорошо знал, — он осекся, видно, вспомнил дядькин приказ держать язык за зубами и, поморщившись от досады, быстро закончил: — Чушь, в общем. Какая-то старая тюремная байка, не знаю я толком. Если хочешь, иди
— Спрошу, — пообещала я, — Про все спрошу. Не сам же ты до удавки додумался. Завтра приеду, как обещала. Пусть ждет.
Иван поежился, подхватил домкрат и, сгорбившись под его тяжестью, побрел к дому, а я, сев за руль, направилась в противоположную сторону. Когда, въезжая на шоссе, я взглянула в зеркало заднего вида, он еще только подходил к калитке.
«Маша!» — вспомнила я кличку, полученную от старого блатаря, и смачно, по-мужски, сплюнула в открытое окно.
Дело, предложенное мне Гансом и казавшееся вначале таким незамысловатым, началось какой-то непонятной мешаниной, круто заваренной незнакомыми мне людьми и в которой — если я приму его предложение — разобраться будет непросто. И те тридцать процентов, так воодушевившие меня вначале, заработать будет непросто.
«Не явятся ли они тридцатью сребрениками, взятыми за чужую беду?» — подумала я, вспомнив, как плеснула водку на босые ступни Кирилла Семиродова.
Глава 2
Окончательно успокоиться я смогла только дома. Осторожно приняв душ — кожу шеи отчаянно щипало от мыла и воды, — я приготовила себе добрую порцию крепкого кофе и, усевшись в любимое кресло, поглядела на свое отражение в зеркале. «А что, собственно говоря, мне мешает позвонить сейчас Малышеву и обидеть его отказом?» — спросила я себя. И таким образом продлить скучный, но безопасный мертвый сезон еще на неопределенное время. Но я этого не сделала. Злое упрямство и желание идти наперекор складывающимся обстоятельствам, уже отметившим мою шею узкой красной полосой, сделали свое дело. Хорошо еще, что проволока, впиявившаяся в кожу, не скользнула из стороны в сторону, но и так, одним давлением, она подарила мне багровый рубец. Местами кожа была содрана и ранки уже запеклись, и в довершение этого шея начала опухать. Требовались простые и действенные меры, чтобы завтра я могла не только прилично выглядеть, но крутила своей головушкой более-менее легко и безболезненно.
«Нет, Гансу я звонить не буду», — решила я.
Зазвонил телефон. Наверное, это мой дорогой сэнсэй — Костя Чекменев. Он всегда чувствует, когда я о нем думаю. Ведь я сегодня хотела провести с ним вечер. Но не могу же я встречать его с таким ожерельем! Да и настроение не то.
Услышав мой решительный отказ, не оставляющий ему на сегодня никаких надежд, Константин огорчился, и мне стало жаль его.
— Ну, погоди, Татьянка, — пригрозил мне Костя в свойственной ему грубовато-ласковой манере, — попадешься ты мне в спортзале. Сэнсэй Чекменев найдет способ сорвать на тебе свою досаду! Может, завтра? — спросил он с такой надеждой в голосе, что я не смогла больше проявлять твердость.
— Хорошо, только не с утра.
— Да, не с утра. Утро у меня забито плотно. И большая часть дня, пожалуй, тоже.
— Я позвоню тебе, хорошо?
— Обещаешь?
— Обещаю.
Как мало нужно, чтобы успокоить мужчину, испытывающего к вам слабость. Особенно если и вы к нему не равнодушны. Впрочем, я стараюсь выполнять свои обещания.
Итак, решение принято.
— Я ввязываюсь в эту историю и постараюсь не искать для себя новых неприятностей, — сказала я своему отражению, и оно не возразило, а напомнило лишь о том, чтобы перед сном я не забыла положить на шею компресс. В противном случае неприятности начнутся сразу после пробуждения.