Подделки под Высоцкого. Книга-расследование
Шрифт:
Оказавшаяся у меня запись Никиты Джигурды 1984 года была «заявочно-программной». В ней Никита смело заявил о себе и как бы обнародовал свою жизненно-творческую программу. Эта «программа» тогда слышалась почти в каждой его песне. Свою фамилию он расшифровал: «Д. Ж.» – Дон Жуан, а «гурда» – марка стали. По-видимому, надо было понимать, как «Дон Жуан из стали» или «Стальной Дон Жуан».
«Слушай, внимай! Раскупоривай уши!Души слов мёртвых я оживил!Флюс – наболевших, гнетущих вопросов,Насосом души в себя я отлил.Болью наполнил вакуум пространства,Странствовать будут – рифмы-ножи.Жги мой глагол – сытых рыл постоянство,И волю, [35] уставших идти, поддержи!»35
Возможно
Согласитесь, даже первые куплеты первой песни концерта звучали как «клятва», как «присяга» и как программа дальнейшей жизни и творческой деятельности. Тогда казалось, что именно такого барда, такого продолжателя традиций «школы Высоцкого» мы и ждали. В 1984 году многим из нас верилось, что со временем талант Джигурды окрепнет, окончательно оформится и станет действительно тем, что принято называть талантом.
А вот ещё песня Никиты Джигурды из того же концерта, которая звучит как исповедь, как разъяснение и, опять же, как заявка о себе – как о продолжателе творческого пути Владимира Высоцкого. Я попытаюсь по памяти восстановить её и показать Вам полностью:
«Я пригласил Вас, господа, чтоб сообщить ВамОдно пренеприятное известье!Я – ревизор, приехал, чтобы влить самУколы песен в совесть Вашу бестию.Считаю я себя достойным ревизором,Не верит кто, тот негодяй и хам!Хриплю я тоже, но это не позорно,Не телевизионных песен «штамп»!Не скрою, да, Высоцкий, но поймите!Он – гений и открыл он новый путь.У нас миллион дебильных исполнителей,Но их ведь не бранят, хоть нужно «вздуть»!Порой мне вслух, а чаще лишь глазами,Миряне саркастичненько суют, —«Владимира Семёныча знавали лично сами,Он не любил, коль под него поют».Но можно «под», а можно ведь и «над» – петь!Узревши форму – не губите суть.Сошкрябайте с мозгов цинизма накипьИ дайте же сарказму отдохнуть.Не под него пою, над ним вспываю,Над чем смеялся он, кручу на ус!И пусть флажками ограждают волчью стаю,Под ритм гитары я поддерживаю пульс.Я родился куском бревна.Всевышний резал меня не скальпелем,Топор отбросив, изрёк, – Глыбина!Ты облепись бескомпромиссным кафелем.Шлем мужества дам я тебе в награду.Кольчугу совести от стрел соблазнов,Оружие дам! Ступай и не падай,Избавь от пороков ты люд проказный.Я глыбина был! Вне себя от восторга,Оружие где?! – захрипел в небеса.И что же я вижу?! Ко мне из моргаГитара прёт, в ритме марша бесясь!Я только с поминок, – она простонала,Мой муж для тепла своё сердце сорвал.Вдова меня глазом деки глотала.Догадка вдруг болью мозги мне свела.О, Боже! Так вот какое оружие…Взмолился: Брось, Бог, я не стою его!Семь струн заскулили: кому-то, ведь, нужно,Не ты, не другой, кто же вздыбится, кто?!Не ты, не другой, кто же вздыбится, кто?!И я, прозревший, перебил: Буду!Буду «иуд» клыками правды вскрывать,Прости лишь гитара, что песня покудаНе может, как у него прочевать.Но, я смогу! Я пройду по канату!Кантату сердце в жилах поёт.Чуть влево, чуть вправо – убьюсь? Да! Но святоЯ помню ЕГО! Разберёмся! Вперёд!Повторяю, эту песню я воспроизвёл, полагаясь лишь на свою память, поэтому заранее приношу извинение Никите Джигурде на случай, если я что-то пропустил или неверно написал некоторые слова.
(К сожалению, такое случается, невольно перевираешь слова в чужой песне. Иногда тому виной стократно перезаписанная плёнка с изначально некачественной записью, а иногда авторов-исполнителей подводит их дикция.)
А вот
«Весной 1987 года ко мне зашёл мой товарищ Андрей Глебов. Нас связывала дружба и общая увлечённость «блатной музыкой». Войдя в квартиру, он почему-то странно огляделся по сторонам и тоном заговорщика спросил: «Ты один? Я такое принёс! Обалдеешь!» Заинтригованный, ожидая услышать нового Токарева или Шуфутинского, я устремился к магнитофон у.
– На, включай! Только потише сделай и окно закрой! – попросил Андрей.
– Там что, матерное что-нибудь? Беляев?
– Там ещё круче! – как-то нервно рассмеялся Андрюха и снова принялся озираться по сторонам. Даже в окно выглянул и прикрыл его тут же.
«Что за дела?» – думаю.
Беру кассету (новенькую голубую (Sony). А с кассетами, надо сказать, тогда был страшный дефицит. Андрюхин батя купил эти самые Sony, отстояв часов шесть в очереди в универмаг «Московский» почему-то с чёрного хода. В одни руки – одна коробка, и привет! Что ж там за запись сумасшедшая, если отец решил под неё новую плёнку вскрыть? Вставляю кассету, нажимаю play и через пять минут выпадаю в осадок.
Действительно, та-ко-го мне ещё услышать не доводилось. Хриплый, сильный голос под довольно солидный аккомпанемент, с надрывом, от которого бежали мурашки, пел: «Перестройка, перестройка! По России катит тройка, водка десять, мясо семь, обалдел мужик совсем…» И далее с откровенными выпадами в адрес «товарища генерального секретаря», его супруги и иже с ними. Всё, о чём думали советские граждане в тот период, боясь поделиться этими мыслями даже с родной матерью, неизвестный мне тогда певец рубанул, как говорится, с плеча.
Конечно, я был в курсе творчества Галича и Высоцкого, но там протест облекался чаще в иносказательную, аллегорическую форму. А вот чтобы так! Со всей «пролетарской» прямотой! Я остолбенел и тоже нервно закрутил юной головой, выискивая агентов Кей Джи Би, притаившихся за дверями или на карнизе. То, что исполнитель – эмигрант, сомнений не возникло абсолютно». [36]
36
Максим Кравчинский. «Песни, запрещённые в СССР». Нижний Новгород. Издательство «ДЕКОМ». 2008 г. Стр. 230–237.
У М. Кравчинского Джигурда появляется в 1987 году. Причём появляется неожиданно, как снег на голову. Неужели мой двоюродный брат Серёга был прав, говоря летом 1984 года «этого парня даже в Москве ещё не все знают…».
Моя следующая встреча с Н. Джигурдой состоялась, как и у М. Кравчинского, в 1987 году. Я увидел его в телевизионном (!) трёх серийном (!!) художественном фильме «Раненые камни», да ещё и в главной (!!!) роли.
Но Кравчинский ни про запись Никиты Джигурды 1984 года, [37] ни про «Раненые камни» 1987 г. не говорит ни слова.
Конечно, если сказать, что Джигурда к 1987 году уже снялся в советском телевизионном фильме, да ещё и сыграл в нём главную роль, то какой же он тогда запрещённый?
В 1988 году песни Н. Джигурды звучали уже чуть ли не во всех киосках звукозаписи (во всяком случае, так было в городе Томске, где я тогда жил). Правда, большого шока и фурора по этому поводу я не припоминаю.
37
Запись Н. Джигурды 1984 года, скорее всего, была сделана в домашних условиях кем-нибудь из любителей авторской песни.
Никита оказался натурой работоспособной и альбомы штамповал как пирожки. К началу 1989-го года у меня было уже две больших «бобины» его песен плюс запись 1984-го. Но никакой особо смелой «антисоветчины» я в них не заметил. В те времена все ругали Брежнева, Сталина, коммунистов, ругали наш «развитой социализм» и т. д., поэтому вряд ли Джигурда смог кого-то сильно удивить своей поверхностной песенной болтовнёй. И то, что Кравчинский назвал «солидным аккомпанементом», для меня показалось примитивной, дурашливой пародией на советские маршевые мелодии (в записи 1984 года под гитару всё было гораздо интереснее…).
Джигурду вызывали в КГБ? Ну и что? Он сразу же об этом написал и спел:
«…Ну а то, что меня вызывали,Я считаю почётным, друзья!И артист настоящий советскийВ этом будет согласен со мной.Вызывались Хазанов, Жванецкий,Но при этом любимы страной!Вызывают тогда для чего же?Чтобы действия согласовать!Мы на сцене сражаемся тожеИ оружие наше – слова!»Вообще, я должен сказать, что Н. Джигурда прекрасно вписался в «перестройку» и в планы «ликвидаторов СССР», так что опасаться ему было нечего. [38]
Что такого специфического услышали Максим Кравчинский и его друг Андрей Глебов у Джигурды, что записали его в эмигранты, мне тоже понять трудно. Ничем эмигрантским там даже не пахло! Сразу было видно, что Никита – человек «наш», проживающий в СССР. Да и песня на эту тему уже была:
«Уж лучше бы меня послали матомИли по морде двинули ногой!В такси меня назвали эмигрантом,Услышав на кассете голос мой»38
«Ликвидация СССР» – это отдельная большая тема, но мне в настоящей работе придётся коснуться и её (см.: Приложения).