Шрифт:
Роберт Говард
DELENDA EST
[Подлежит уничтожению (лат.)]
– Клянусь вам, это не империя, а жалкая подделка! Империя? Ха! А мы всего лишь пираты!
– Разумеется, то был вечно унылый и хмурый Гунегас с заплетенными в косы черными кудрями и свисающими усами, выдающими его славянское происхождение. Он гулко вздохнул и фалернское вино в нефритовом кубке, стиснутом в его мускулистой руке, плеснуло через край на его багряную, шитую золотом тунику. Гунегас отхлебнул из кубка шумно, как пьют лошади, и с меланхоличным удовольствием продолжал сетовать:
– Чего мы добились в Африке? Уничтожили крупных землевладельцев и священников, сами сделались помещиками. Кто же обрабатывает землю? Вандалы? Ничего подобного! Те же люди, что обрабатывали ее при римлянах. Мы просто-напросто заменили собой римлян. Мы собираем налоги и назначаем арендную плату, но при этом вынуждены защищать эти земли от проклятых варваров. Наша слабость - в нашем количестве. Мы не можем смешаться с народами, потому что будем поглощены ими. Мы не можем также превратить их в своих союзников или подданных - мы способны лишь поддерживать нашу военную репутацию. Мы - жалкая кучка чужаков, сидящих в своих замках и пытающихся навязать наше правление огромному туземному населению, которое, кстати, ненавидит нас ничуть не менее, чем прежде римлян, но...
– Эту ненависть можно отчасти погасить, - перебил Атаульф. Он был моложе Гунегаса, чисто выбрит и довольно симпатичен; его манеры были не столь примитивны. Он относился к сувитам [Сува - город и область в древней Сирии. ] и провел свою юность заложником при дворе Восточного Рима.
– Они исповедают православие, и если бы мы смогли заставить себя отречься от арианства [Доктрина Ария (250-336), отрицающего, что Иисус сродни Богу и утверждающего, что он лишь высшее из существ. В 325 г. арианство признано Никейским собором ересью, а пресвитер Арий отлучен от церкви.]...
– Нет!
– Тяжелые челюсти Гунегаса захлопнулись с силой, способной раскрошить более слабые, чем у него зубы. Его темные глаза загорелись фанатизмом, присущим среди всех тевтонов исключительно его расе. Никогда! Мы - хозяева, а их удел подчиняться нам! Мы знаем истину Ария, и коль жалкие африканцы не в силах осознать свою ошибку, то необходимо указать им на нее - пусть с помощью факела, меча и дыбы!
– Глаза Гунегаса снова потускнели и, с очередным шумным вздохом из глубины своего брюха, он пошарил рукой в поисках Кувшина с вином.
– Через сотню лет королевство вандалов сохранится лишь в памяти потомков, - предрек он.
– Ныне его держит воедино только воля Гейзериха [Вождь вандалов и аланов (428-477), прославился могуществом вандалов на море и созданием сев.-афр. гос-ва с чертами раннефеодальной структуры.].
Хозяин этого имени рассмеялся, откинулся назад в резном кресле черного дерева и вытянул перед собой мускулистые ноги. То были ноги всадника, хотя их владелец давно сменил седло на палубу боевой галеры. Он был королем народа, имя которого уже служило эпитетом уничтожения, и обладал самым чудесным на этом свете мозгом.
Рожденный на берегах Дуная и возмужавший на долгом отрезке пути на запад, когда миграция народов смела римские укрепления, он соединил с выкованной для него в Испании короной всю бурную мудрость столетий, накопленную в войнах, возвышениях и падениях народов. Его лихие конники втоптали копья римских правителей Испании в прах. Когда вестготы и римляне соединили руки и начали поглядывать на юг, лишь умысел Гейзериха бросил на юг закаленных в боях гуннов Аттилы [(ок. 434-453) могуществ. царь, объединивший под своей властью кочевой народ гуннов и др. племена (остготов, герулов, аланов). В 451 г. во время похода против Галлии потерпел поражение от войск Аэция. ], ощетинивших пылающие горизонты мириадами своих пик. Теперь Аттила был мертв и никто не знал, где лежат его кости и его сокровища, охраняемые духами пяти сотен убитых рабов. Его имя гремело по всему миру, но в те времена он был лишь одной из пешек, бестрепетно движимых рукой короля вандалов.
Когда же вслед за аланами [кочевые иранские племена, родственные сарматам. Отдельные орды аланов переправились в 429 г. вместе с королем вандалов Гейзерихом в Сев. Африку, где их следы затерялись.] орды готтов двинулись через Пиренеи, Гейзерих не ждал, чтобы его смяли превосходящие силы противника. Многие все еще проклинали имя Бонифация, попросившего Гейзериха помочь ему в борьбе с его соперником Аэцием [Аэций Флавий (род. ок. 390) - полководец, один из последних защитников Западной Римской империи. В 451 г. на Каталаунских полях во главе войска из германцев и аланов и при поддержке вестготов одержал победу над предводителем гуннов Аттилой.] и открывшего вандалам путь в Африку. Его примирение с Римом слишком запоздало; тщетным оказалось и мужество, которым он пытался снять с себя вину за содеянное. Бонифаций умер на копье вандала, а на юге поднялось новое королевство. Теперь был мертв и Аэций, а огромные боевые галеры вандалов двигались на север, покачиваясь на волнах и погружая в них длинные весла, поблескивающие серебряными бликами ночами, в свете звезд.
Слушая беседу своих капитанов в каюте ведущей галеры, Гейзерих с мягкой улыбкой приглаживал непокорную пшеничную бороду сильными пальцами. В его жилах не было и следа скифской крови, отделявшей его народ от расы прочих тевтонов еще в те давние времена, когда покрытые шрамами конники-степняки отходили на запад перед наступающими сарматами, чтобы очутиться среди народов, населяющих верхние истоки Эльбы. Гейзерих был чистокровный германец среднего роста, с великолепными плечами, грудью и массивной жилистой шеей; его тело бурлило избытком жизненных сил в той же мере, как его широко открытые голубые глаза отражали мыслительную мощь.
Он славился, как самый сильный мужчина на свете и был пиратом первым из тевтонских морских разбойников, которых прозвали позже викингами, но подвластной ему территорией были не Балтийское или синее Северное моря, а залитое солнцем средиземноморское побережье.
– Воля Гейзериха, - ухмыльнулся он в ответ на последние слова Гунегаса, - приказывает нам пить и пировать, ну а завтра - будь что будет.
– Неужели?
– буркнул Гунегас с фамильярностью, все еще бытующей среди варваров.
– Когда это ты полагался на завтрашний день? Ты громоздишь заговор на заговор - и не только на завтра, но на тысячу дней вперед! Нечего притворяться перед нами! Мы не римляне, чтобы принимать тебя за глупца - коим оказался Бонифаций!
– Аэций не был глупцом, - пробормотал Тразамунд.
– Но он мертв, а мы плывем в Рим, - ответил Гунегас с первой ноткой удовлетворения в голосе.
– Слава Богу, Аларик не забрал себе всю добычу! И я рад, что в последний миг Аттила упал духом - тем больше добычи для нас.
– Аттила вспомнил аланов, - протянул Атаульф.
– Рим еще кое в чем жив - клянусь святыми, это странно. Даже когда империя кажется полностью разрушенной, разодранной на части и оскверненной - в ней появляются новые ростки. Стилихо, Феодосий, Аэций... как знать? Быть может, в эту минуту в Риме спит человек, который свергнет всех нас.