ПОДЛИННЫЕ СОЧИНЕНИЯ ФЕЛИМОНА КУЧЕРА
Шрифт:
Если погиб кто-то из их числа, то вожак несёт в руке сломанные стрелы и лук, а первые из отряда приближаются к деревне с воплями: “Мы умерли!” Соплеменники выбегают навстречу и начинают рыдать и выть. После того, как выясняются имена погибших, их родственники начинают причитать с удвоенной
Едва приходит известие о возвращении отряда, ответственный человек начинает приготовления к банкету. Они собираются в специально поставленной хижине, после чего им немедленно подносят масло в специальных плошках, которым они обмазывают свои ноги. Тот, кто организовывает угощение, с плачем обходит собравшихся и проводит руками по их головам, сообщая им, что когда-то его родственники погибли от рук того племени, из которого воины сейчас привели пленников. Он просит, чтобы ему доставили удовольствие и разрешили убить пленников. Тем временем пленников держат снаружи хижины… Пленники поют песню смерти. В руке у каждого из них зажата палка длиной десять-двенадцать футов, к этой палке привязаны перья самых разных птиц, которых воины убили во время путешествия.
Старики собираются, чтобы принять решение, кому отдать какого пленника…
Если пленника приговаривают к смерти, то казнят его на костре. Я ни разу не видел никакой другой казни у этого народа. Они вкапывают в землю небольшое деревце и привязывают к нему осуждённого. Они жгут его факелами и углями. Иногда это продолжается в течение шести часов. Когда они видят, что силы пленника подходят к концу, они развязывают его и отрезают ему большие пальцы на руках. После этого ему разрешается бегать и ловить тех людей, которые швыряют в него камни или пытаются обжечь его огнём. Иногда ему дают даже палки, которые пленник удерживает с огромным трудом, так как руки его искалечены и сам он обессилел…
В конце концов он валится на землю без движений. Дикари подбегают к нему с головешками и прижигают ему самые чувствительные места. Иногда его волокут по тлеющим углям, и это как бы возвращает несчастного к жизни. Тогда они возобновляют свою ужасную игру. Наконец, ему срезают кожу на лице от кончика носа до подбородка; она так и остаётся болтаться…
Но наступает момент, когда его убивают дубиной. Некоторые пьют его кровь. Женщины приносят своих грудных детей и омывают их ножки кровью убитого. Сердце казнённого съедается в сыром виде…
Ночью все жители деревни от мала до велика начинают колотить по стенам своих домов, считая, что тем самым они изгоняют из своего селения душу убитого ими человека».
Я задаюсь вопросом: не ужаснут ли читателя такие подробности о жестокости, безжалостности и почти животной дикости индейцев? Вполне может статься, что не просто ужаснут, но и отвратят навсегда от «индейских» романов. Однако такова была жизнь лесных туземцев, и от этого факта, увы, не отмахнуться. История имеет свой определённый лик, несмотря на то что его иногда пытаются подгримировать или завесить вуалью. Нравится этот лик или не нравится – тут уж ничего не поделать. Таков кровавый окрас хищного оскала первобытной жизни…