Подлодки адмирала Макарова
Шрифт:
— Мой бизнес — построить в России субмарину. Мистер Алекс расскажет подробнее.
Пока Берг излагал суть своих замыслов, демонстрируя наброски, чертежи и газетные вырезки из принесенной с собой папки, ковбой рассматривал двух германцев, дивясь их схожести, несмотря на разницу в возрасте и положении. Адмирал, невысокий стареющий мужчина с бритым подбородком, у которого бакенбарды срослись с подусниками и легли на эполеты седыми густыми волнами, напоминал заслуженного породистого пса, которому уже не гонять дичь по лугам, а хозяин предоставил любимцу теплое место. Алекс значительно крупнее, примерно пять футов и десять дюймов. Темно-русые усы и небольшие баки коротко подстрижены по американской моде. В глазах неудовлетворенность. За годы в Новом Свете он ни на шаг не продвинулся по стезе, которую его окружение считает единственно правильной.
Общее для знакомых ковбою немцев — их сверхъестественная правильность. За месяцы, проведенные вместе, начиная с Чарльстона, Алекс ни разу не напивался, крайне редко сквернословил, не обсуждал бабьи прелести, не поднимался на второй этаж к красоткам из провинциальных кабаре. Он даже в карты не играл, посасывая неизменную трубку за кружкой пива, когда Джон спускал десятку-другую долларов. Не человек, а железный истукан.
Увидев Литке, американец понял, к чему стремился к концу жизни его компаньон — стать таким же русско-германским адмиралом, правильным, заслуженным, убеленным сединами. Надо полагать, отец Алекса адмирал Мориц Берг успешно с сей задачей справился, старший брат на полпути. Дьявол, а разве сама жизнь с ее удовольствиями не есть ценность?
Александра мало что могло взволновать. Он настолько бесстрастно приставил ствол к уху конвоира, что охотник за головами сразу уверовал — у моряка ничто не дрогнет сделать там лишнюю дырку. Самое большое огорчение Алекс выразил, сверзившись с лошади у Монтгомери, стреляя из-под ее брюха: он перепачкал костюм. Его лицо кривилось от брезгливости, когда в Нью-Йорке выковыривал золотые слитки из гроба с разложившимся трупом грабителя. При этом офицер и дворянин не переложил гнусную работу на мулата и безродного бродягу, падалью все трое провоняли наравне.
Несмотря на нарочитую правильность даже в мелочах, Берг лично подделал документы, произведя Джона задним числом в офицеры конфедеративного флота. Объяснил: в России сие непременно понадобится.
За время морских переходов до Бреста и до Питера русский немец приходил в хорошее настроение гораздо чаще. На борту судна он чувствовал себя в своей тарелке. Не поленился слазить в машинное. Часами сидел на баке, подставляя лицо ветру и заполняя трепещущие листики карандашными рисунками. На них — море, корабли, чайки, снова корабли.
Пока Джон предавался наблюдениям и воспоминаниям, ни слова не понимая из русского диалога, Александр закончил излагать свое видение военной субмарины. Суть дальнейшего разговора Берг ему перевел, когда они покинули академию.
— Прожект ваш решительно хорош, — заявил адмирал. — Воплощаем ли — вот в чем вопрос. Подводные лодки наподобие perpetuum mobile. Множество пыталось, никто толком построить не смог.
— Вечный двигатель противоречит законам механики. Мореходную подводную лодку никто и не мог соорудить, пока пытливый ум не изобрел компактной машины, электромоторов, динамо и пригодных к зарядке батарей. Американцы могут ее создать на основе прожекта Олститта. Но Соединенные Штаты ни с кем ближайшие лет десять воевать не намерены. Для защиты берегов оставшийся флот даже избыточен. В России иначе. На Черном море турецкий флот. Османы строят броненосные корабли. Русским не положено по условиям мира с Англией и Францией. Субмарины можно в Питере собирать да по железной дороге возить. Две недели — и они в Севастополе.
— Вот что, Александр Маврикиевич. Сыну моего любезного друга в благом деле отказать не могу. Однако огорчить должен — не в моих правах сие. Выделение средств из казны да мощностей на наших верфях, военными заказами занятых, надлежит решать великому князю Константину Николаевичу. Но пред тем, как аудиенцию устраивать, вам потребно ситуацию в империи лучше узнать. Ведомо ли вам, что казна отпустила сто сорок тысяч рублей на духовую потайную лодку фотографа Александровского?
— Духовую — значит от сжатого воздуха?
— Точно так.
Берг торопливо перелистал газетные вырезки.
— Тупиковый путь. Вот, французы пробовали. Семь миль — предельный запас хода. Дальше хоть парус поднимай.
Федор Петрович развел руками.
— Не вздумайте сию глупость произнести при генерал-адмирале. Он лично духовой прожект одобрил к финансированию, Государю доложил. Хотите в дураках его выставить?
— Негоже. Что посоветуете?
— Не торопиться, сударь. Осмотритесь. Ваш иностранный компаньон — зело правильный маневр. Не отпирайтесь, я сразу разгадал ваш кунштюк. Увы, проходимцу из Западной Европы или из-за океана верят куда охотнее, чем нам, германцам, верой и правдой поколениями служащим русскому престолу. Хоть в Пруссию беги и оттуда вещай, дабы Государь услышал.
— Господин адмирал, говорят, нынешний император более к прогрессу склонен? Отмена крепостничества, реформа флота, суд присяжных…
— Так-то оно так. Но Россия — беспримерно тяжелая глыба. Кабы сдвинуть ее, одного царского веления мало. Ступайте-ка вы к Никандру Ильичу. Он батюшку вашего помнит да и моей протекции не откажет.
Литке опустил перо в бронзовую чернильницу и каллиграфическим почерком написал пару рекомендательных фраз на отличной бумаге с вензелем академии. Спрятав письмо в папку, а ее в саквояж, Берг подумал: быть может, с этого листка начался практический путь к российскому подводному флоту. Или к повторному провалу на флоте самого Берга. Время покажет.
Теплый и сырой июньский ветер на Кадетской набережной чуть не унес широкополую ковбойскую шляпу Джона. Над его деловым костюмом она смотрелась непривычно и даже нелепо. Тем не менее, стетсон придавал американцу подчеркнуто иностранный вид, что от него и требовалось.
На противоположной стороне Невы в небо вонзался золоченый шпиль Адмиралтейства. Александр помнил времена кадетской юности, когда там действовала верфь. Ныне центр столицы окончательно превратился в капитанский мостик империи. Лишь река трудится, как и прежде. В отличие от полноводных американских водных артерий Нева и Невская губа — заповедник мелкого и плоскодонного флота. Восточнее Кроншлота глубины маленькие, редко где более двух-трех саженей. В середине дня по мелким речным волнам терпеливо пыхтели короткие закопченные буксиры, перетаскивая баржи, неторопливо скользили лодочки с малыми парусами. Сновали гребные баркасы. Мышечная сила людей в пронизанном каналами городе обходилась дешевле лошадиной.
— Джон, здесь близко. Ловить извозчика не стоит.
Они пересекли реку по плашкоутному мосту. Настил, опиравшийся на лодочные корпуса, мягко раскачивался. Александр тем временем убедил спутника срочно начинать учить русский язык.
— Мы направляемся к кавторангу Зеленому. Он — главный редактор «Морского сборника» и весьма осведомленный в русских морских делах человек. Всего не расскажет, надобно множество материалов пересмотреть, что в редакции накопилось. Он же доступ к документам имеет, которые не для посторонних глаз. Одному мне трудно. Без русского языка ты разве что шлюх сможешь снять да в кабаке напиться.