Подмастерье
Шрифт:
— А я провожу тебя, — пообещал Сергей. — Мне очень надо с тобой поговорить. Больше просто не с кем. Это очень серьёзно, — как можно убедительнее заверил он.
— Ну, хорошо, проводи, но только до выхода, — согласилась Синицына. — Так что у тебя стряслось?
— Даже не знаю, как сказать, — пробормотал Ерёмин, думая, с чего начать, чтобы не вышло так же глупо, как с Поповым.
— Ну, говори прямо. Начни с главного, — нетерпеливо оборвала его Женька.
— Ошибка в бухгалтерии. Мне начислили лишние деньги.
— Умереть не воскреснуть! — воскликнула Синицына. — В первый раз о таком слышу. И много? — живо поинтересовалась она.
— Ну, в общем, много, да, — промямлил Ерёмин.
— Сколько?
— Очень много. Ты не поверишь.
— Да
— Миллион еврази, — тихо произнёс Сергей, боясь, что Женька сейчас просто развернётся и уйдёт, обозвав его лгуном.
— Сколько-сколько? — присвистнула Синицына, и идущий впереди восьмевик оглянулся на неё.
— Миллион, — повторил Ерёмин.
— Ни черта себе! Поклянись, что не врёшь.
— Да зачем мне врать? Сама смотри, — и Ерёмин в который раз за сегодня вытащив из кармана терминал, включил индикацию текущего счёта. На дисплее высветилось: 1000178,53 еврази, — утром было только 132 еврази — как раз до зарплаты должно хватить. А в обед — уже миллион сто тридцать два. А сейчас ещё, по-видимому, проценты набежали.
— Да, — сказала Женька. — Если десять процентов годовых с миллиона, то получится примерно одиннадцать с половиной в час. А если посчитать за сутки, то двести семьдесят три еврази, а я триста в месяц получаю. Однако… Ты счёт проиндексировал?
— Сразу же! Но он не желает определяться. Я получил только имя отправителя — ВОБЛ, но в вирте сотни организаций с таким наименованием. Не знаю, которая из них…
— Вряд ли она упоминается в вирте, — сказала Синицына. — Неиндексируемый ВОБЛ — это Вечная Организация Бесплатной Лотереи. С ней связана одна старая история.
— Какая? — спросил Ерёмин.
И Синицына сходу начала черпать из своего бескрайнего кладезя знаний, размещённого в голове, сногсшибательную информацию:
— Полтыщи лет тому назад, а может, и того больше, жил один богатый человек. Очень богатый. Тогда ещё звеньев не было, но если бы и существовали, этот богач принадлежал бы к первому или, в крайнем случае, ко второму звену. Перед смертью он не назначил наследников. Он поступил иначе — организовал лотерею. И эта лотерея существует по сей день. Раз в год машина, перебирающая имена всех жителей земли, автоматически выбирает победителя. Ему начисляется… впрочем, подробности неважны. Организация лотереи — тайна за семью печатями. Но деньги совершенно чистые, и ты никому ничего не должен о них докладывать, иначе оберут до последней нитки. Надеюсь, ты никому об этом миллионе не рассказывал?
— Да нет, в общем, — растерянно проговорил Ерёмин, вспоминая, много ли успел поведать Попову. Пожалуй, ничего лишнего. Да и вряд ли вечно сонный сосед по аэромобилю к завтрашнему дню вспомнит об этой беседе.
— Ну, я просто балдею, — сказала Синицына. — Тебе неслыханно повезло! Мне бы такую сумму…
— И что бы ты с ней сделала? — спросил Сергей.
— С такой суммой можно жить на одни проценты. Ушла бы с работы. Купила бы мощный телетор, — загнула палец Женька. — Потом ещё, слышала, в архивах хранятся старые вирты эпохи хаоса и на них огромное количество информации о том времени… Да на сто тысяч в год много чего можно купить. Слушай, одолжишь пару-тройку тысчонок? Коновалов сказал, что вернётся — возьмёт меня к вам в отдел, оклад повысится до четырёхсот, и за транспорт платить не надо. Я в течение года отдам.
— Да конечно, — сказал Ерёмин. — Давай свой номер, — и он тут же перекинул Синицыной десять тысяч. — И можешь их не отдавать, не беспокойся, мы же друзья.
Женька посмотрела на него загадочным взглядом своих раскосых зелёных глаз, будто бы и на него, а вроде как мимо…
— Знаешь, — задумчиво произнесла она. — Ты ведь в меня влюблён, так? И ты мне тоже всегда нравился. — Синицына помолчала несколько секунд, а затем вновь заговорила. — Когда Коновалов сказал, что возьмёт меня в ваш отдел, я сразу подумала: ты — отличная пара на будущий год. И, может, даже не на один. Но теперь получится, если я отвечу тебе взаимностью, то это из-за денег. Мне это не нравится. Давай договоримся: этот подарок я приму, но больше, как бы ни сложились наши отношения, ни-ни. Идёт? И знаешь, не раздавай деньги направо и налево, не покупай разом много дорогих вещей. И никому, самое главное, о них не рассказывай! Я знаю, что говорю. А что хочешь купить ты? Небось, гравицикл?
— Да, гравицикл, — кивнул Сергей. — Но есть ещё одна вещь… — он замялся. — Помнишь, ты рассказывала о встрече с Мастером. Это правда?
— Правда, — кивнула Женька.
— А не знаешь, как его найти? — спросил Ерёмин. — Я хотел бы стать подмастерьем.
2
Легенда про Мастеров была типичной невероятной Синицынской историей. Дескать, в эпоху хаоса человек рождался не естественным путём, в инкубаторе, а от живых людей. Оплодотворение происходило во время секса, и ребёнок потом созревал во чреве взрослой женщины. Рост плода продолжался ни много-ни мало — целых девять месяцев. Такое не только трудно представить, но ещё и противно. Но в те времена случались вещи и пострашнее: например, если люди, зачавшие ребенка, не желали его иметь, они убивали его прямо в женской утробе. Ни генетической, ни биологической гигиены тогда не знали. Человек появлялся на свет не в стерильных помещениях, а прямо в грязных жилищах людей, которые его зачали. Этих людей, кстати, называли родителями. В дальнейшем именно они занимались воспитанием и обучением своих детей. Время тратилось абсолютно непродуктивно: родители должны были треть своей жизни посвящать потомству, совершенно не заботясь о собственных потребностях. Кроме того, обязанность совместного воспитания детей приводила к тому, что люди не могли каждый год выбирать себе новую пару. Это было прямо-таки чудовищное рабство.
Что касается самих детей, то об экономии их времени тоже никто не заботился. Не было даже общей для всех теореграммы, внедряемой в период гипносна. С ранних лет малыши должны были учиться днём, когда растущему организму необходимы усиленная физическая подготовка и социальная адаптация. А ночью они просто спали, не поглощая никакой информации, хотя именно в этом возрасте организм максимально подготовлен к гипнообучению. В результате процесс образования затягивался до двадцати с лишним лет, а к этому возрасту от подобного дисбаланса многие становились больными, не приспособленными к работе людьми. Это сейчас Попов — единственный толстяк на всё многотысячное учреждение. А тогда людей стройных, соответствующих стандартам человеческой личности, практически не было.
Помимо того, что обучение было непродуктивно, оно не обеспечивало ОПНР — Обязательного Права Начального Равенства. В наши дни каждый на земле получает одну и ту же, внедряемую в течение восьми лет гипнотическую теореграмму. Поэтому стартовые возможности к четырнадцати годам, когда человек приступает к службе в двенадцатом звене, у всех одинаковые. Дальнейший успех зависит лишь от собственных усилий — только лучшие в звене переходят на следующий уровень. Иногда попадаются люди с выдающимися способностями, такие, как Синицына, тут сказываются различные непредсказуемые наследственные аномалии. Генетический материал этих людей изучают в специально для того предназначенных учреждениях пятого и шестого звена. Но такие, как Синицына — исключения. Карьерный рост им, как правило, обеспечен, хотя сослуживцы их частенько недолюбливают. Но не Женьку, у неё хоть и скверный характер — а всё-таки её в коллективе любят. Трудно сказать почему.
В эпоху хаоса ОПНР не соблюдалось. Страшно сказать, какое тогда было неравенство. Человек глупый и малообразованный мог занимать высокие посты, а способный и добросовестный служащий — всю жизнь провести в самом низу карьерной лестницы. И главной причиной отсутствия справедливого распределения должностей и соответствующих им благ были, как это ни странно, деньги. Сейчас такое просто немыслимо. Человек получает столько, сколько заработал своим усердием. И трудно представить, что может быть иначе.