Поднимается ветер…
Шрифт:
— Я прикажу трубить отход!
— Ничего вы не прикажете. — Гоэллон говорил тихо, но слышно его было превосходно.
— Адриан! За мной! — ополоумевший дядюшка вонзил шпоры в бока своему жеребцу. Несчастный Ураган жалобно взвизгнул, но помчал генерала вниз по склону. Щелчок тетивы. Свист арбалетной стрелы. Дядя неловко подпрыгнул в седле и завалился набок. Стрела с темным оперением вонзилась на палец выше воротника. Ураган так и нес всадника вперед. Наполовину седая голова бывшего маршала касалась земли…
— Зачем, Эллуа?! — услышал Рикард то ли вскрик, то ли досадливый стон. — Я хотел отправить его под суд… Эллуа?! Меррес, в одночасье ставший графом, привстал в стременах и потянул шашку из ножен. Длиннолицый эллонец не успел еще раз взвести тетиву: Рикард ударил его саблей по голове. В этот удар он вложил всю ненависть и отчаяние, весь пыл недавнего азарта. Тварь, какая же тварь!.. На учениях Рикарду никогда не удавалось ровно разрубить кожаный манекен, набитый ветошью и рублеными гвоздями. И еще — у манекенов не было лиц. Бледных лиц с плотно сжатыми губами, с зеленоватыми глазами, в которых не было ни грана удивления. Только странное — жалость? Обреченность? Тоска? Оказалось, что убивать человека намного проще — и сложнее при этом. Сабля завязла. Рикарду в лицо брызнула горячая кровь. Он потянул оружие на себя, надеясь еще увидеть, как голова убийцы разваливается на две части… В следующий момент под левую лопатку ему вошло острое лезвие, показавшееся раскаленным. Вдруг нечем стало дышать. Мир перекувырнулся через голову. Небо просветлело. Яркая, слепящая белизна надвинулась на него, хлестнула по щекам, наступила на грудь тяжелым копытом. Потом из белизны ударила еще более светлая, нестерпимая для зрения молния. Рикард ослеп. «Проклятье!..» — услышал он, а потом еще и оглох. И больше не было для него ничего в этом мире — ни звуков, ни цветов, ни запахов…
8. Собра — Къела — Брулен
Второе письмо от Керо и курьер с посланием от командира отряда, направленного в Скору, прибыли в один день. Письмо привез лейтенант гвардии герцога Гоэллона. С ним же приехали и двое отбывших в Брулен гвардейцев. Первого госпожа Къела отправила, как только прибыла в замок Бру, и сообщила только, что благополучно добралась до места, и баронесса приняла ее рекомендательное письмо. Баловать бывшего опекуна подробностями она не сочла нужным, но гвардеец рассказал Саннио и Кадолю все, что интересовало обоих. Къельская девица устроилась вполне успешно, нашла общий язык с баронессой Брулен и все у нее было вполне хорошо. Видимо, настолько хорошо, что две седмицы спустя она сочла возможным отправить трех оставшихся с ней гвардейцев назад в Собру. Лейтенанту и двум рядовым сначала досталось от Бернара, а потом еще и от молодого господина. Стоявшая во дворе троица быстро утратила бравый вид. Объяснения, что госпожа Къела приказала и категорически потребовала их отбытия, капитана охраны нисколько не волновали. Кадоль несколько раз повторил, что в их обязанности входило защищать оную госпожу как в дороге, так и в баронстве Брулен, а не подчиняться ее капризам. Всех троих капитан охраны уволил со службы. Саннио же пытался понять, что ударило в голову северянке и чем ей помешали три гвардейца. Бывший лейтенант привез письмо для герцога Гоэллона. Племянник решил, что перед тем, как пересылать его Гоэллону, стоит прочитать — может быть, объяснение содержится именно там? Вместо объяснений он обнаружил очередной преотвратный сюрприз. «Господин герцог Гоэллон!
Как Вы и просили, сообщаю Вам о замеченных мной во время пребывания при дворе баронессы Брулен инцидентах. Во вторую седмицу в замок Бру вернулся господин барон Элибо Брулен, ранее находившийся с визитом в герцогстве Скора. Некоторое время я наблюдала за ним и могу с уверенностью сказать, что во время визита и после него господин барон Брулен постоянно принимал и продолжает принимать смесь трав, называемую «глас истины». Это уже весьма дурно отразилось на состоянии его рассудка. Ни его мать, госпожа баронесса Брулен, ни ее ближайшее окружение не были поставлены господином бароном в известность о данном назначении. Никто из лекарей замка не назначал ему данный состав. Я могу сделать вывод, что данный состав был прописан ему во время пребывания его в герцогстве Скора. Причины этого мне неизвестны. Господин барон Брулен не относится к числу прорицателей-сновидцев, и применение им «гласа истины» не имеет явных объяснений. В баронстве Брулен происходят и другие весьма странные события. Имеются свидетельства тому, что в нескольких деревнях от четверти до трети жителей склонились к богохульной «вере истинного завета» и проводят некие опасные ритуалы. Один из них привел к гибели трех обитателей деревни Тольбе, находящейся на территории владения Цвегерсов. Результаты расследования, проведенного орденом Блюдущих Чистоту, показывают, что данный обряд не был единственным, а лишь одним, закончившимся явной неудачей. Допрошенные крестьяне, уличенные в ереси, показали, что в жертву приносятся домашние животные. К сожалению, ни один бродячий проповедник не был арестован, хотя ведутся тщательные розыски. Поскольку Вы отнесли «глас истины» к составам, которые используются именно последователями веры истинного завета, то я усматриваю определенную связь между тем, что господин барон Брулен применяет данную смесь и деятельностью проповедников, подбивающих крестьян на запретные еретические ритуалы. Вероятно, господин барон Брулен покровительствует еретикам. Брат Жан из ордена Блюдущих Чистоту, проводящий расследование, предполагает, что бродячие проповедники прибывают из Тамера и целью их является создание смуты в приграничных областях, однако же, это не объясняет действий господина барона Брулена. Впрочем, должна сообщить Вам, что госпожа баронесса Брулен не поставила брата Жана в известность о том, что я ей рассказала и категорически запретила делать это мне. При всем моем почтении к госпоже баронессе Брулен и благодарности за ее гостеприимство, я должна охарактеризовать ее как крайне властную женщину с очень твердым характером, что иногда может приводить не к лучшим последствиям. Она не поделилась со мной причинами запрета, но я предполагаю, что она полагает все, что связано с жизнью и занятиями ее сына семейным делом, разбираться с которым будет самостоятельно. Боюсь, что не в моих силах убедить ее в том, что она препятствует расследованию и мешает искоренению проклятой ереси.
Увы, никакая благодарность за гостеприимство не позволяет мне сказать хотя бы одно доброе слово о господине бароне Брулене. Этот молодой человек, с Нового Года — полновластный барон Брулен, достигший совершеннолетия, произвел на меня самое удручающее впечатление. Порой он выказывает признаки легкого слабоумия, в другое время — явственные следы чужого влияния. Боюсь, что проявленный им в последние девятины интерес к делам баронства, который радует его мать, тоже был позаимствован им извне. Однако ж, в его окружении мне не удалось обнаружить человека, к мнению которого он прислушивается. Что же до прочих свойств характера господина барона Брулена, то его можно описать как упрямого, капризного, недальновидного и весьма неразумного человека. Большую часть времени он ведет себя так, как позволительно не совершеннолетнему благородному человеку, а подростку двенадцати лет. К тому же он злоупотребляет вином и более крепкими напитками. В сочетании с «гласом истины» спиртное производит на остатки его разума разрушительное воздействие. В последнее время госпожа баронесса утратила влияние на него, а применяемые ей воспитательные меры только ожесточают господина барона и отвращают его от матери. Не могу не сообщить, что некоторые из этих мер показались мне неподобающими при общении с совершеннолетним сыном, который является полноправным бароном. К таковым я отношу прилюдные телесные наказания и выговоры весьма бранного свойства. Если господин барон Брулен и впрямь обделен Сотворившими разумом, то милосерднее было бы со всем уважением заключить его в монастырь, а не подвергать публичным унижениям. Всецело надеюсь получить от Вас советы и дальнейшие указания, которые позволят мне разумно действовать в той ситуации, в которой я оказалась. С благодарностью и почтением, Керо Къела. Замок Бру, баронство Брулен, 3 седмица девятины святой Иоланды, 6 день.» Керо Къела оказалась исключительной занудой, но письмо было именно таким, какое хотел бы прочесть герцог Гоэллон: четким, подробным и позволяющим представить себе картину происходящего. Удалось это и Саннио. Бернар выслушал письмо, которое юноша прочитал вслух, и нахмурился.
— И при этом она отослала солдат! — молодой человек взял в руки тяжелое пресс-папье из вулканического стекла, повертел, поставил на стол. Тяжелую каменную полусферу очень хотелось швырнуть об пол, но Саннио опасался, что она разобьется. Тем более, что до замка Бру не добросишь — а вот хорошо было бы залепить по лбу неразумной девице. Не увесистым камнем, конечно, но на крепкий подзатыльник она напросилась. Или, если следовать ее же рекомендациям, на заключение (со всем уважением) в ближайший монастырь. В комнату со стенами, обитыми войлоком. С окнами, забранными решеткой. Чтоб сидела там, и носа наружу не казала!
— В Брулен же отправили принца Элграса! — минутой позже вспомнил Саннио.
— Наверняка он уже прибыл или вот-вот прибудет в замок, — кивнул Кадоль. — Интересно, это случайность?
— Не знаю. И что делать с Керо?
— Я отправлю туда человек пять-шесть. Назначу командира поумнее. Это моя вина, я недостаточно четко определил обязанности охраны. Господин Гоэллон, я готов понести наказание, которое вы мне назначите. Бернар стоял навытяжку перед столом Саннио. Когда капитан охраны успел встать? И зачем вообще это покаяние? Господин Гоэллон вовсе не считал, что Кадоль хоть в чем-то виноват. С упрямством Керо он уже столкнулся, а теперь вздорная девица проверила его на гвардейцах. Знай юноша об этой ситуации заранее, он поставил бы тысячу сеоринов на Керо, а не на лейтенанта. Тройку высланных капитаном на остров Грив с предписанием не покидать замка Гоэллон оставалось только пожалеть…
— Бернар, сядьте. Вы что-то не то говорите. Лучше скажите, а шести человек не мало?
— Вы думаете, баронесса Брулен с пониманием отнесется, если я туда отправлю роту? — Кадоль сел, сложив руки на коленях. — Я вот сомневаюсь. Мы будем действовать на основании сведений, сообщенных, прости Мать Оамна, шестнадцатилетней свистушкой. У которой хватило дурости отослать всех солдат и прислать такое письмо — одновременно! Что, если половина ей просто примерещилась? Если этот самый молодой барон ей ручку вовремя не подал или там платье застегнуть отказался?
— Какое платье? — изумился Саннио.
— Девица Къела имеет свойство обращаться к людям со странными просьбами. А когда на них реагируют должным образом — обижаться. — Бернар был необычно туманен. Обычно он четко объяснял, что имеет в виду, но юноша посмотрел на него в упор и понял, что ни слова, кроме уже сказанного, не дождется. — В общем, боюсь, что большее число солдат будет поводом для ссоры между баронессой Брулен и герцогом Гоэллоном. Это нежелательно. А так… трое останутся при девице, трое вернутся с подробным докладом.
— Но речь идет еще и о принце крови!
— Принц Элграс отправился со своей охраной. Среди нее — не меньше трех агентов королевской тайной службы. Они сумеют проследить за наследником. Впрочем, если вы считаете иначе, я готов выполнить приказ.
— Нет. Наверное, вы правы. Не знаю… Жаль, что письмо от дяди мы сможем получить не раньше, чем через две седмицы…
— Скорее уж, через три. Три — ждать ответа от господина герцога, еще две — на дорогу до Бру. Почти девятина. А девица Къела уже три седмицы сидит в замке без охраны, и одним Сотворившим ведомо, что с ней может случиться, если все так, как она пишет…