Подножка Купидону
Шрифт:
Когда затрезвонил телефон, они оба, Тося и Матвей, схватились за свои карманы. Звонили Матвею. На экранчике высветился незнакомый номер, он подумал, что кто-то ошибся, и ответил, чтобы человек больше не звонил. Этим человеком оказалась Маша Могилева, которой надоело слать безответные эсэмэски. Матвей округлил глаза, сослался на деловой звонок и побежал в ближайшую подворотню для того, чтобы поговорить с нарушительницей спокойствия без свидетелей.
Можно было бы, конечно, объяснить Маше, каким образом в Антарктиде оказались собаки. Но рассказывать ей историю про Тосю
– Мотя! Мотя Дубровский! Это ты? – кричала Маша Могилева в трубку так громко, словно собиралась докричаться до Антарктиды без всякой связи.
– Это я, – прошептал Матвей и горестно еще раз взглянул на номер.
– А почему ты так тихо говоришь? – сразу заинтересовалась девица. – Ты спишь? Не один?!
– Не один, – продолжал шептать Матвей, – а с профессорами и в окружении пингвинов. Они очень пугливые животные.
– Кто? Профессора? – студентка Маша Могилева была очень наивной.
– Маша, прости, но у меня роуминг, – соврал Матвей, – я не могу долго говорить!
– Тогда слушай! – торжественно заявила она, и Матвей смирился с неизбежностью. – Я люблю твоих пингвинов, они мне стали так дороги! Я люблю твоих профессоров, своих я тоже люблю, у меня скоро сессия. Мотя, но самое главное, что я люблю тебя!
– О! – взвился Матвей. – А вот меня любить не надо! Я плохой, Маша!
– Ты хороший!
– Я очень плохой!
– Ты очень хороший! Просто пока сам об этом не знаешь!
– Матвей! – позвала его Тося Цветкова. – Ты где?!
– Кто это? – прошептала Маша, прислушавшись к голосу, который показался ей очень знакомым.
– Одна озабоченная пингвиниха, – признался Матвей, – достала! Пойду улажу с ней дела. Маша!
– Да, Мотенька?
– Пиши эсэмэски, Маша!
Матвей отключился и внес номер телефона в список нежелательных звонков. Они раздавались под траурный марш, и он знал заранее, что ничего хорошего ему от этих звонков ждать не приходится. А от Маши Могилевой тем более. Матвей не собирался влюблять в себя эту девушку, он ее просто пожалел. На этом можно было бы поставить точку, но Маша упорно превращала все точки в запятые, нисколько не догадываясь об истинных чувствах своего спасителя Дубровского. Не объяснять же ей по телефону то, в чем она не права?! Легче написать, что он погиб в холодной пучине океана, спасая одного из пингвинов. И пусть она забудет о нем навсегда! Нет, пусть она запомнит его героем.
Матвей вернулся на площадку, где Тося Цветкова собиралась домой. Она пристегнула своего Цезаря, нацепила на Маньку ее атласный бант, который предварительно сняла перед забегом.
– У меня жених пропал, – призналась она Матвею. – Волнуюсь!
– Давай отведем собак и поищем его вместе! – предложил Матвей.
– Нет, – мотнула головой упрямая Тося, – я сама его найду.
«Как же, найдешь ты его», – зловеще подумал Жигунов, тащась за ней следом несолоно хлебавши.
Утром Светлана проснулась от странного ощущения, что на нее кто-то внимательно смотрит. Она открыла глаза и прямо перед собой увидела изможденную бессонницей и страданиями физиономию терапевта Цыпленкова. Махнув рукой перед ним, как перед миражом, Светлана отвернулась к стене и попыталась заснуть опять. Но сон не шел, а явь с изможденным Цыпленковым оказалась страшной действительностью.
– Что ты здесь делаешь, Цыпа?! – вскричала Светлана, вскакивая на постели.
– А что делаешь ты?! – удрученно повторил тот и схватился за голову.
– А что я делаю? – удивилась Светлана. – Я сплю, между прочим.
– С кем?! – тоном Отелло, готового вот-вот приступить к экзекуции, поинтересовался Виталий.
– Одна, – недоумевала Светлана.
– Одна?! – взвился Цыпленков и схватил ее за руку. – Пойдем! Я покажу тебе его!
– Кого, Цыпа? – семеня за ним, спрашивала Светлана. – Кого его?
На диване мирно посапывал программист Завгородцев, совершенно не подозревая, какие грозовые тучи собираются над его головой. Единственное, чего она не могла понять: как программист оказался в ее квартире. Они встретились в магазине, украли, выпили, их посадили сначала в камеру предварительного заключения, потом в такси. И все. Больше Светлана ничего не помнила.
– Кто он?! – гремел праведным гневом обманутый терапевт.
– Не знаю, – пискнула Светлана, отпрыгивая от программиста в сторону. – По всей видимости, тот, с которым нас посадили в такси. Случайный попутчик!
– Случайный попутчик?! – громыхал Цыпленков.
– А? Что? – проснулся Завгородцев и протер глаза. – Светочка?! Выпьем за любовь!
– Светочка?! – обомлел от подобной наглости Виталий. – Выпьем за любовь?! Алкоголики!
– Сволочи, дармоеды и лузеры! – добавил программист и свернулся на диване калачиком.
– Как ты могла?! – Цыпленков побежал в коридор и схватил свою лыжную шапочку с прорезями для глаз. – Как ты могла променять меня на этого лузера?!
– Я не меняла! – закричала ему вслед Светлана. – Так сложились обстоятельства!
– Так обстоятельства не складываются! – заявил ей напоследок Цыпленков и скрылся за дверью.
– Но они же сложились! – всплеснула руками Светлана, но было уже поздно.
Все. Ни одного нормального мужика, в том числе и терапевта Цыпленкова. Жизнь рушится, ее личное счастье летит под откос. А она так хотела быть счастливой с Цыпленковым! Скажите на милость, где справедливость? Неужели женщине нельзя одновременно заниматься личной жизнью и делом? А как же демократия и свобода выбора? Светлана Соболева выбирает свободу?! Да зачем она ей нужна! Она и так слишком долго была не обременена женским счастьем.
Она вернулась в комнату и посмотрела на программиста. Остался только этот тип. Позвонить его невесте, сказать ей пару ласковых слов и дать трубку ему? Жестоко. Жалко их, да? А ее кто пожалел?
Светлана выудила из кармана Завгородцева мобильный телефон, обнаружила, что он «сел», но это не охладило ее пыл. Злая на программиста, испортившего ей жизнь, она нашла зарядку, посредством которой вставила телефон в розетку. Антонина Цветкова называлась у программиста просто Тосей. Светлана нажала кнопку вызова.