Поднять Атлантиду

Гриниас Томас

— Да, ваше святейшество. Я действительно работала в то время в Андах, среди племени аймара.

— Такая скромность делает вам честь, — заметил понтифик. — Насколько я понимаю, вы использовали язык аймара для разработки программы автоматизированного перевода для экологической конференции в ООН. И, если не ошибаюсь, добились успеха на своем ноутбуке, в то время как эксперты из доброй дюжины европейских вузов привлекли для данной цели суперкомпьютеры.

— Честь первопроходца принадлежит не мне, — возразила Серена. — Боливийский математик

Гусман де Рохас уже проделал нечто подобное в восьмидесятых. Язык аймара вполне подходит в роли промежуточного звена для одновременного перевода с английского на ряд других языков.

— Их только шесть, — кивнул папа. — Хотя вам удалось найти подходы к более универсальному применению.

— Единственный секрет моей системы в том, что сам язык аймара обладает крайне жесткой и логичной структурой, — сказала она, нащупав знакомую почву под ногами. Потихоньку начинала возвращаться былая самоуверенность. — Аймара идеально подходит для переложения на язык компьютерных алгоритмов. Его синтаксические правила можно представить своего рода алгебраической нотацией, которую понимает вычислительная техника.

— Просто поразительно. Вы, можно сказать, приблизились к тому, чтобы расслышать шепот Господа Бога. Отчего же забросили свою идею?

— Да нет, ваше святейшество, я и сейчас, бывает, над ней размышляю.

— Верно, верно. У вас весьма широкие интересы. Вы не только Мать-Земля и официальный посол доброй воли от экологии, но и активный участник проекта «Latinitas Nova et Vetera», — сказал папа, ссылаясь на «доработанный» толковый словарь латинского языка, с помощью которого ватиканские традиционалисты надеялись дать благозвучному, но мертвому наречию Вергилия новый старт в третьем тысячелетии.

— Да, ваше святейшество.

— Кстати, мы должны поблагодарить вас за латинские неологизмы таких понятий, как «дискотека» и «девушка с обложки»: taberna discothecaria и exterioris paginae puella.

— Или pilamalleus super glaciem.

Папа на мгновение задумался.

— Хоккей на льду?

— Превосходно, ваше святейшество.

Понтифик невольно улыбнулся, затем поспешил вернуть себе серьезность.

— А как вы назовете мужчину вроде доктора Йитса?

— Sordidissimus hominis, — не моргнув глазом предложила Серена. — Подлейший человек.

Папа грустно покачал головой:

— Правильно ли я понимаю, что вы из-за него поставили крест на своем лингвистическом даре, покинули лоно Церкви и стали Матерью-Землей?

— Конрад никак не связан с моим решением заняться спасением экологии, — возразила она, вложив в интонацию больше защитных ноток, чем хотелось.

Понтифик секунду помолчал.

— Однако вы встретились с ним, когда работали с боливийским племенем аймара, совсем незадолго до снятия монашеских обетов. Что вы можете о нем сказать?

Теперь пришла очередь задуматься Серене.

Ведь сказать о нем она могла бы столько, что… Впрочем, лучше ограничиться наиболее существенным.

— Он вор. К тому же лжец. И величайший, но самый опасный археолог, которого я когда-либо встречала.

— Опасный?

— В нем нет ни грана уважения к древности, — пояснила она. — Ему кажется, что информация, полученная в результате открытия, гораздо важнее самой находки. Соответственно, в своем неуемном стремлении обнаружить новый, девственный артефакт он зачастую разрушает целостность зоны раскопок — и пусть все будущие поколения катятся к черту.

Папа кивнул:

— Это вполне объясняет, почему Высший археологический совет Египта запретил ему появляться в Луксоре.

— Вообще-то их генеральный директор проиграл Конраду карточную партию, когда они проводили конференцию в лас-вегасском отеле-казино «Луксор», — сказала Серена. — Ходят слухи, что он расплатился с ним золотой статуэткой эпохи XIX династии. Конрад до сих пор пытается сбыть ее на черном рынке. Он нуждается в средствах, нуждается очень сильно, чтобы продолжать свои исследования. Кстати, если интересно, то фигурка могла бы стать неплохим приобретением для вашей коллекции.

Понтифик нахмурился, демонстрируя неприятие подобного юмора.

— А как насчет Боливии? Там тоже была какая-то статуэтка? Ведь доктора Йитса выслали из страны едва ли не через год после вашей встречи?

Серена пожала плечами:

— Достаточно будет сказать, что дочку некоего генералиссимуса он нашел более интересной, чем все местные руины.

— Не слышу ли я нотки ревности?

Девушка рассмеялась:

— У такого махинатора, как Конрад, женщины всегда под рукой. Что же касается древних сокровищ, то они принадлежат всем нам.

— Картина проясняется… А позвольте спросить, сестра Сергетти, что же вы нашли в нем?

— На редкость честную и искреннюю душу.

— Вы только что заявляли, что он лжец.

— Это часть его непосредственности… Но почему мы обсуждаем Конрада?

— Всего лишь из-за его влияния на вас, — ответил папа, хотя Серена подозревала, что причина кроется много глубже.

— Ваше святейшество, позвольте узнать, при чем здесь я? В конце концов, я давно уже не монахиня, не работаю лингвистом на Ватикан, да и вообще никак не связана с официальными делами Церкви.

— Вы, Серена, формально можете быть как монахиней, так и светским специалистом, но навсегда останетесь с Церковью, а она — наша Церковь — навсегда останется частью вас. Хотите вы того или нет. Прямо сейчас наш главный интерес заключается в желании понять, откуда у племени аймара столь замечательный язык. Он настолько чист, что некоторые из ваших коллег утверждают, будто он не развивался подобно всем прочим языкам, а изначально строился на какой-то иной основе.

Она согласно кивнула:

— Интеллектуальное достижение, которого вряд ли можно ожидать от простых скотоводов.