Подопытная
Шрифт:
– Не усну, не зная, что там еще.
Но ведь будет следующий эпизод, и еще один. Я поняла, что трясусь. В буквальном смысле – сижу и трясусь из-за ТВ-шоу, и нет никакой возможности скрыть это от Кетзарен.
А в сериале разыгрывалась драма: ослабленная болезнью героиня пыталась делать хоть что-то ради выживания. Пришла Мара с кружками горячего напитка, смутно похожего на чай. С кучей подсластителя. Они с Кетзарен стиснули меня с боков, хотя не должны касаться меня одновременно, и мы наблюдали, как невероятно красивая девица становится истощенной и больной, но при этом еще более красивой, и во время второго лунного дождя видит, судя по всему, пророческие
– Поразительно, что она до сих пор таскает эти гольфы, – сообщила я по нашему каналу в очередной рекламной паузе, и голос прозвучал почти нормально. – Я бы с такими длинными носками столько всего полезного сделала, а она их просто носит.
– Полезного? Например? – поинтересовалась Мори, явно обрадованная, что нервный срыв мне больше не грозит.
– Например, пращу – для защиты. Бросать камни действительно сильно и быстро. Или сумку. Или лямки. Она даже не подвернула их вдвое, чтобы утолстить, когда заработала волдыри.
– Часть рыночного образа, – ответил Глейд. – Думаю, всю одежду можно будет купить в рамках перекрестного продвижения.
Мысль о тысячах тарианских подростков, расхаживающих везде в сексуальной версии моей школьной формы, была довольно-таки пугающей. Я потрясла головой, надеясь, что если Тара когда-нибудь выйдет на связь с Землей, то все копии сериала к тому времени волшебным образом исчезнут.
Смотреть следующую часть было тяжко. Меня всегда пугала идея безумия, и дни после второго лунного дождя, когда я все отчетливее убеждалась в существовании шнырявших за каждым углом тварей, до сих пор были подернуты мутной неприятной дымкой. Я совсем ослабла и чувствовала, как разум вместе с телом разваливается на куски. В разговоре с истен Нотрой я проскочила эти моменты, но явно открыла куда больше, чем хотела. А потом явилась ддора, которая совершенно точно спасла меня от хищного ионота, или что там пыталось меня сожрать. Дальше показали тихое туманное утро и вид глазами актрисы: две фигуры в черном стоят в ее убежище, глядя на нее сверху. Не сказать, что прям вылитые Сонн и Рууэл, но весьма похожи, особенно полуприкрытые глаза парня.
Затем камера отъехала назад, взяв в кадр всех троих, и переключилась на Сонн, которая смотрела вниз на больную и неряшливую (но все же очень красивую) девицу, а она пялилась на них, и страх и шок на ее лице превращались в радость.
– Грязная тварь, – прокомментировал лже-Рууэл.
У меня отвисла челюсть. Представляю реакцию Пара, Мори и Глейда…
– Что будем с ней делать? – спросила лже-Сонн (звали их, согласно отразившейся информации о сетари, Ластьер и Чейн). – У нас нет времени возиться с бродягой.
– Оставь ее у озера, заберут. Она не наша проблема.
И «Ластьер» поднялся по лестнице на крышу, оставив напарницу пасти перепуганную дрожавшую девицу. «Чейн» же сделала все возможное, чтобы избежать прикосновений «грязной твари». Завершилась серия образом героини, что сидела в одиночестве на прибрежном камне, прижимая школьный рюкзак к груди и глядя на плывущий по озеру корабль.
После мерзкого комментария «Ластьера», Мори торопливо написала: «Рууэл не говорил ничего подобного, Касзандра». А я ответила: «Знаю – читала отчет о миссии». Когда побежали финальные титры, их с Глейдом просто прорвало от возмущения. Даже Пар пробормотал что-то о том, как все неправильно. Все члены четвертого отряда безоговорочно преданы Рууэлу, и им было невыносимо, что его представили в ложном свете.
– Бедная Сонн, – вставила я, когда они остановились перевести дыхание. – Рууэл, скорее всего, и не заметит, но Сонн будет действительно больно. Когда встретитесь, передайте, что я и не думала, будто они говорила мерзости. Они лишь выглядели очень занятыми и удивленными неожиданной находкой.
Просматривая журнал миссии, я поняла, что, проследив мой путь до башни, сетари вообще не ожидали найти меня живой.
– Четвертый отряд – очень необычный выбор на роль злодеев. – Судя по тону, Хеназ изо всех сил старалась не расхохотаться. – Однако это самое наглядное и преднамеренное отображение настоящего отряда из всех, что я видела.
– И в серию вставили точную копию сцен, записанных в журнале миссии, – добавила Кетзарен. – В чем, собственно, и состоит проблема. Вскоре узнаете о результатах расследования. Уверяю, никто не считает, что четвертый отряд вел себя неподобающе.
– И на этой ноте мы все отправляется спать. Всем доброй ночи, – попрощалась Мара и отключилась от канала.
Я поблагодарила ребят, что дали мне знать о серии, и тоже вышла.
– Забавно, как два лишних слова могут изменить смысл всей сцены. Все почти так и было, но два слова превратили четвертый отряд в гадов вместо занятых своим делом людей.
– Ты немного оклемалась, – улыбнулась Кетзарен. – Больше не трясет?
Я пожала плечами и склонила голову:
– К такому сюрпризу я была не готова. Думала, они все переврут и навыдумывают.
– Вместо того чтобы показать пугающую правду, о которой ты рассказывала только мне и Лону? – напряженно уточнила Мара. – Я так зла, что готова закричать. Мейз искал способы укрепить твое чувство безопасности и нерушимости личного пространства, а не наоборот. Мы и в самом деле записали ту беседу, Касзандра, и Мейз прикрепил ее к оценочному отчету, но заглянуть в него не можем даже мы с Лоном. Помимо вышестоящих лиц, только капитанам дозволено знакомиться с личностной оценкой, да и то лишь членов своих отрядов, в твоем случае это три капитана. Ничто из этой информации нельзя выносить на публику. Я правда не понимаю, что происходит, но и ты, и четвертый отряд имеете все основания для гнева.
– Сейчас слишком устала, чтобы злиться, – ответила я. – Прости, что взбудоражила посреди ночи.
– Считаешь, что лучше б было переживать в одиночку? – вмешалась Кетзарен. – Быть частью отряда – значит поддерживать друг друга.
– Я побуду с тобой несколько часов, – добавила Мара. – И не спорь. Помимо прочего это значит, что именно Кетз придется разбудить Мейза и рассказать ему о нарушении секретности. Нам всем будет легче, если с тобой кто-то останется.
Сил спорить и убеждать Мару, что я в порядке и со всем справлюсь, не было. Пришла пора признать, хотя бы мысленно, что из-за Каласы, да и вообще всего случившегося со дня сдачи школьных экзаменов, я и близко не в порядке.
В итоге хорошо, что Мара осталась: мне снились жуткие кошмары, но благодаря ее руке, сжимавшей мою, казалось, что я могу от них убежать. Позже Мару сменила Зи, и именно ее я обнаружила на краешке кровати, проснувшись от мерзейшего сна (тысячи зрителей в римском Колизее наблюдали, как меня пожирают львы).
Дождавшись, когда я проморгаюсь, Зи ощупала мой лоб.
– Придется сегодня отправить тебя к медикам, – сказала она, – и не надо гримасничать. Не знаю, лихорадка ли вызвала кошмары, или наоборот, но температура у тебя определенно повысилась. На Земле тебе тоже снились кошмары?