Подожди до завтра
Шрифт:
— Я не могу пробовать. Не переживу разочарования, — ответила она.
— Тогда пробовать не будем. Станем жить.
— А если я тебе потом разонравлюсь? Если ты решишь, что это все ошибка?
— Как много если. Не решу.
— Слишком самоуверенно, — она вздохнула.
— Маш, так ты у нас неуверенная, а если еще и я буду таким же, то мы точно никуда с места не сдвинемся.
— Я не уверена, что у нас что-то получится. Ты хороший. Но я не умею жить в семье. Я не смогу дать тебе то, что ты ищешь. И ты прав, у меня много тараканов, которые мешают жизни.
— А что я ищу?
— Тебе нужна жена. А я...
— Расскажи, чего ты боишься? Откуда все это? — попросил он.
— Тогда ты уйдешь. — Маша опять вздохнула.
— Если и уйду, то тебя с собой заберу, — пообещал Андрей.
— Мне надо подумать.
— А ты начни с того, что больше всего волнует, — предложил он.
— Тогда это церковь. Старая церковь в поселке. — Маша прикусила губу. Опять нервничала.
— Пусть будет церковь, — согласился Андрей. Он не мог поверить, что лед тронулся, и она пошла на контакт. Может, устала быть одной? Даже самые холодные королевы иногда сдают свои позиции.
Глава 10.
В первый раз, когда я увидела эту церковь, она меня напугала. Была весна. Холодная весна, на поле еще лежал снег, как белые шапки среди рыжей сухой травы и прогалин черный земли. Церковь стояла в стороне от поселка. Метрах в трехстах от последнего дома. Вокруг было кладбище. Старое, с могилами, покосившимися крестами и ржавыми оградками. Холодный ветер пробирался сквозь куртку. Ноги промокли и замерзли. А я смотрела на церковь без крыши, с выбитыми стеклами и кустами, что росли прямо под ее стенами, и думала: эти перемены, о которых говорил папа, мне точно не понравятся. Но это временно, скоро все должно было наладиться. Может быть, завтра. Он говорил уверенно, а я верила. Каждый раз, закрывая глаза перед сном, я хотела, чтоб все было как прежде.
У меня была небогатая семья. Мама сирота из глухой деревни приехала покорять Москву. Познакомилась с папой. Он был из хорошей семьи, которая не приняла маму. Тогда они ушли и больше с родственниками не общались. Я ни разу не видела бабушку и дедушку, даже на похоронах папы. Хотя мы им отправили телеграмму. Я лично отправляла. Хотя, может, они сменили адрес? Не знаю. В этой жизни все возможно.
Честно, я не знаю, как родителям удалось получить квартиру. Чисто повезло. Оказались в нужное время в нужном месте. Одно время мы жили в общежитие, а потом резко переехали в квартиру. Двухкомнатную квартиру. Это было здорово. Никаких соседей, никаких пьяных выходок дяди Толи, который пил не просыхая. Тогда уже родился мой брат. Семен. Обычная семья. Папа работал в каком-то институте. Мама на фабрике швеей. Потом началась перестройка. Отец перестал получать зарплату. Мама стала подрабатывать на дому. Шила одежду. В итоге отец переучился на водителя автобуса и ушел из института. Я почти не помню то время. Было трудно, но мы были счастливой семьей. Я училась в гимназии. Мне всегда учеба легко давалась. Постепенно и финансы стали налаживаться. Удар принес Семен. Он заболел. Вначале долго-долго болел. Потом мама бросила работу и почти все время проводила с ним в больнице. Я почти ее не видела. Знаешь, тогда ревновала. Сильно. Мне было обидно, почему обо мне как будто забыли. Да, Сема болел. А при чем была я? Когда они забыли о моем дне рождении, то я дождалась их вечером и сказала, что уйду от них. Я им не нужна. Они меня не любят. И все такое. Я не понимала, хотя мне ничего не объясняли. Наверное, считали, что я маленькая и ничего не понимаю. Мама тогда расплакалась. Папа же объяснил, что Сема очень сильно болен и нужна операция, которая стоит больших денег. Очень больших денег. Я поняла. Мы стали искать эти деньги. Папа работал на двух работах. Мама почти не спала. Днем проводила с Семой, а вечером шила. Я ей помогала. Но время работало не на нас. Тогда родители решили продать квартиру, а нам купить квартиру в деревянном многоквартирном доме, вдалеке от Москвы. Это был глухой угол дальнего Подмосковья. Туда мы ехали около трех часов. Мне пришлось оставить свою школу, свою комнату, ради сомнительной однокомнатной квартиры без удобств.
Но так было нужно. Ради Семы. Чтоб он выжил. Но с каждым днем шансы на благополучный исход таяли. Мне тогда было одиннадцать с половиной лет. Я училась в пятом. Но в поселке была лишь одна школа, пятого и шестого класса у них не было. Поэтому меня вновь отправили в четвертый. Школа мне напоминала церковь. Облупившиеся стены, окна в щелях, старые парты и доска, как в кино про пионеров и октябрят. А я привыкла к другому. У нас все было
Теперь мама не приезжала домой. Папа продолжал работать сутками. Если и приходил, то очень поздно. Пришлось самой научиться себе обед готовить. А в школу я давно сама ходила. Там было скучно, поэтому часто я проводила вечера за книжками из местной библиотеки, чем на уроках. Но учительница смотрела на это сквозь пальцы. Да и кому она пожаловалась бы? Тем более родители предупредили о тяжелой ситуации в семье.
Летом мне даже понравилось в поселке. Под окном цвела сирень. Красивая и душистая. Она напоминала мне праздничную мамину кофту. И духи у нее были такие же, как сирень. Кто-то меня научил плести венки из одуванчиков. Вроде соседка. Соседи у нас были разные. От добрых бабушек до каких-то мужиков, которые напивались и ругались под окном. А с детьми мне так и не удалось подружиться. Они меня считали задавакой. Но одно было как-то проще. Я не жаловалась на скуку или нехватку внимания. Мне было вполне комфортно и одной. Уже тогда я начала понимать, что прежней семьи у нас не будет. Не будет походов в парк по выходным или в зоопарк на день рождения. И в цирк я больше не попаду. Как и не вернусь в свою школу. Не знаю, я просто поняла это и все. Можно говорить о предчувствие или интуиции. Хотя какое предчувствие у ребенка может быть?
Я все поняла, когда папа и мама приехали домой и поставили бутылку водки. Они раньше никогда не пили. Да и работа была такая, что нельзя было напиваться.
Я видела, как заливали горе соседи. Видела, как они запивали неудачи в жизни. Однажды я разговорилась с соседкой, что жила этажом выше. Ее муж пил каждый день. Почти все пропил в квартире. Когда напивался, то начинал ругаться с женой и бил ее. Она тогда выходила на улицу, чтоб он остыл и уснул. Тогда я и спросила ее, почему он пьет. Ответ меня тогда поразил.
— Раньше Петя был хорошим человеком, — ответила она, вытирая глаза. — А потом все как-то навалилось. Потерял работу. Другую найти не смог. Подтянулись друзья. И началось все по кругу. Человек часто пьет не из самого вкуса алкоголя. А чтоб забыться. Когда не может что-то изменить в своей жизни. У него опускаются руки, и тогда он начинает прикладываться к бутылке. Ищет в ней спасение.
— Но ведь можно найти работу...
— У нас половина поселка дома сидит. Ни работы, ни перспектив. Некоторые продают свои квартиры и уезжают, но никто не возвращается назад с пачками денег на машинах и не делится своим успехом. Значит, не все так сладко, как в мечтах. Не все смелые и решительные. Не все удачливые. Поэтому не надо смотреть так.
— Все равно не понимаю. Допустим, люди пьют, потому что не могут на работу устроиться. Но ведь тогда лучше деньги экономить, — возразила я.
— Лучше. Но для кого? Если бы это была временная ситуация, а то не знаешь, что будет дальше. Предприятие закрыли и сказали, что открывать не будут. А Петьке, думаешь, приятно сидеть на моей шеи? Он себя мужиком не чувствует. Вот кулаки и распускает, чтоб доказать мне, что он чего-то стоит. Чтоб я его уважала. Но он не понимает, что так я его только ненавидеть начинаю. Надо бы уйти, а не могу. Я его люблю и ненавижу. Помню, каким он был раньше, и надеюсь, что он вернется ко мне когда-нибудь. Он ведь тоже меня любит. Иначе так не ревновал бы. Боится потерять. Только слабый он человек. Не может бороться с бутылкой.
— Почему тогда пьет дядя Витя? Он работает. И жена у него хорошая. Только грустная все время.
— Заливает горе. У него сын погиб на войне. Он так и не смог смириться, — ответила она. — Люди думают, что водка снимет боль, что поселилась в области сердца. Но это обман.
Ее не стало на следующий день. Дядя Петя взялся за нож, а она не успела убежать. Он плакал, когда проспавшись, понял что натворил. Я видела, как он убеждал милиционера, что не мог этого сделать, потому что ее любил. Не мог ее убить. Но все указывало на него. Да и слышала я, как она кричала и просила, чтоб он ее не убивал. Надо было помочь, но я испугалась, и целый день из шкафа не вылезала.