Подозрительно умный
Шрифт:
Мне стало скучно после трёх дней лежания с поднятой вверх ногой и смотрения в потолок. На моё сотрясение мозга однако, сальто подействовало не так хорошо, это я должна была признать. Теперь я отказалась от трюков. Самым важным было сделать всё тихо.
Локтем я открыла дверь, и очутилась в просторном коридоре, который вёл к широкой лестнице, что выглядела также, как лестницы в старых американских фильмах, которые мама любила смотреть по воскресеньям, с той разницей, что сюда не ворвался мужчина, который взял бы меня на руки и отнёс вниз по лестнице.
Мои костыли я оставила
Он звучал как напеваемое О. Множеством голосов. Это были люди? Если да, тогда их должно быть было больше, чем двое ... Моё любопытство росло, как в добрые старые времена, и я позволила этому звучному Ооооо направить себя к ярко-бордовой накрашенной двери, которая была приоткрыта, так что мне просто нужно было немного распахнуть её здоровой ногой, чтобы можно было заглянуть в образовавшуюся щель.
Около десятка женщин старше пятидесяти, ладно, половина из них имела избыточный вес и была слишком сильно накрашена, стояли с закрытыми глазами в кругу, с поднятыми к потолку руками. За каждой женщиной находилось полотно на мольберте, палитра и кисточки.
В их середине я узнала мужчину, который взял меня на руки при моём драматичном прибытии. Он тоже протянул свои маленькие, мягкие ручки к потолку и также как и женщины закрыл глаза. Напеваемое О исходило из их округлённых ртов. При этом на их лицах распространилось выражение восторженного ожидания.
Неторопливо О замерло - оно должно было замереть, у них закончился воздух.
– And now ... take a deep, deep breath, ladies. Wonderfull (А теперь ... сделайте глубокий глубокий вздох, леди. Замечательно), - крикнул мужчина в их середине, и множество полных грудей ритмично поднялось и опустилось.
Голос мужчины был звонким и чистым, слишком уж чистым для человека его возраста. Я предположила, что ему около шестидесяти, принимая во внимание его белоснежные, непокорные волосы, потому что я не обнаружила глубоких морщин в его кажущемся удовлетворённом лице.
Мог ли это быть Гуннар? Разве можно было выбрать себе такое тело, если у тебя был выбор? Маленькое, коренастое, на макушке с лысиной похожей на тонзуру? А маленькие, мягкие ручки? О чём он только думал?
– Paint! (Рисуйте!) - воскликнул он внезапно пронзительно и женщины возрадовались, развернулись и схватились за одну из множества кистей, прежде чем жадно наброситься на палитру, как голодные гиены и начать рисовать, как будто за ними гонится сам чёрт.
Уже после первых штрихов я знала, что никогда не повешу на свою стену одну из их картин, но они показались мне при этом очень счастливыми.
Мужчина ещё раз завертел руками, подпрыгнул вверх и только потом заметил меня. Не желая этого, я протиснулась в дверь и облокотилась на стену, не зная, что мне сейчас сказать или сделать.
– Привет!
– в конце концов, поприветствовала я его робко, потому что не могла придумать ничего более умного.
– Вы говорите ... ну ... ты говоришь
– Он бросил женщинам короткое, выразительное приглашение, которое я не поняла, и пружинистыми шагами направился в мою сторону.
Несмотря на его полноту, он двигался очень проворно по вытоптанным доскам паркета.
– Ты снова с нами, живая, - заметил он без акцента на верхненемецком, чтобы потом коснуться коротко моей щеки. Человек, а не призрак. Никакой высокой температуры. Также его орехового цвета глаза, окружённые длинными, шёлковыми ресницами, не светились пёстро. Да, выбор глаз ему удался.
Остальное нуждалось в улучшении, прежде всего, явно накрашенные розовым блеском губы, но хотя казалось, ничего не сочеталось вместе, всё выглядело гармонично. И он говорил со мной по-немецки - это пробудило во мне новую надежду. Но прежде чем я могла спросить его, есть ли у него для меня время, он поднял меня вверх и без малейшего усилия вынес на широкую веранду, где посадил на самые большие садовые качели, какие я только видела в своей жизни и сел рядом со мной.
Испытывающе мы смотрели друг на друга. На мне была одета короткая пижама в точечку, совершенно новая, которую должно быть приобрела для меня бабушка Анни и никакой обуви, но было так тепло, что она мне была и не нужна. В остальном должно быть было всё как всегда, взъерошенные рыжие волосы, зелёные глаза.
Военную раскраску Леандера надеюсь, они стёрли. Тем не менее, глаза мужчины покоились необычайно долго на моём лице, что в свою очередь дало мне время разглядеть и его. Зачисление в круг сумасшедших выдержала, подумала я. Его ногти были накрашены разным цветом, а футболка такого пронизывающего сиреневого тона, что даже мама подумала бы о том, не стоит ли ей носить такой же оттенок. Этот мужчина здесь мог.
Также как и белые плоские брюки и плетёные шлёпанцы на его толстых ногах. Даже его ногти на ногах были накрашены.
– В пустыне на так много цветов, я хочу установить контрасты, - сказал он с улыбкой и указал на улицу перед верандой.
Значит, это всё-таки было не воображение ... Ангелы, всё было заполнено ангелами в рост с человека. Я не знала, были ли статуи сделаны из камня или дерева, потому что они были ярко раскрашены, хотя в основном голубыми и зелёными тонами.
Это были не миловидные ангелы, и уж точно не безвкусные. Некоторые из них держали пулемёты или кинжалы в руке, некоторые кровоточили на лице и руках или плакали. Но у них у всех были крылья на спине, сделанные из тонких веток, к которым были прикреплены птичьи перья, мягко двигающиеся на ветру.
Это почти выглядел так, будто статуи в любой момент поднимутся в воздух и улетят. Возле одного, особенно воинственно выглядящего ангела, который был полностью покрашен в тёмно-синий, и чьи серебристо светящиеся глаза сердито на меня смотрели, стоял длинноволосый белокурый гигант, который со стоическим спокойствием привязывал чёрные перья к структуре из веток крыльев.
Он должно быть был коллегой Гуннара. Или это был Гуннар? А мужчина рядом со мной только его бывший клиент? Снова я посмотрела на него с надеждой, что он догадается, о чём я думала.