Подснежник

Артёмов Владимир Львович

Претензий и ругани в адрес опера теперь склонившегося над маленьким переплетом священного писания, со стороны начальства я не припомню. Пытался ли он отвести от себя какую либо напасть по службе с помощью молитвы? На мой взгляд маловероятно. С другой стороны, почему меня удивляет, то что человек обратился в последнюю инстанцию, когда вопросы продолжают оставаться без ответов и уже никто из людей не может ничего утверждать без ютуба!

Я и сам в какой-то момент понял, что последняя инстанция знаний это вера. Еще будучи молодым, безмерно активным опером мне казалось, что весь Мир принадлежит мне. Эти вот фразочки вроде:"я никого и нечего не боюсь!","я все могу!" на волне бешенного энтузиазма и внутренней откуда-то взявшейся энергии. В то время они мне казались лучшим подспорьем во всех делах, что мне приходилось расследовать. И успех был. Подозреваемые находились и "кололись". Преступления с виду казавшиеся "глухарями" и "висяками" успешно закрывались постановлением о прекращении и я свято верил, что я такой избранный и безупречный. Даже в делах упиравшихся в недостаток улик и доказательств я при должном старании находил ту самую нить позволявшую их раскрыть. Время шло и моя городыня все больше и больше ослепляла меня не давая понять, что источник такой безмерной энергии постепенно иссякнет. И я упрусь таки в тупик! Как в той самой сказке про "Черную курицу" Антония Погорельского, а с меня будут спрашивать ровно так как я заявлял о себе.

Тогда мне было невдомек, что все что нужно было знать в любом расследуемом мною преступлении, так это о наличии в каждом из них людских страстей. Тех самых страстей, что губят человеческую душу. "Всякая страсть сама по себе разжигает и набирает силы, разрастаясь-легче не пустить, чем выгнать."-говорил Сенека. А ведь пока я сам был достаточно чист в помыслах и на похвалу лишь скромно улыбался понимая, что все скоротечно и имеет свой конец. Я видел гораздо больше чем остальные. Свет исходящий из моей души рассеивал тьму окружавшую тех кто замыслил и содеял злое. А потом, я и сам стал заложником тех самых страстей, что толкают людей на преступления. Обуявшая меня страсть это быть ЛУЧШИМ. Выделяться среди остальных любой ценой, порой идя на обман, который мне казался необходимым маленьким злом ради большого дела, привел таки меня к гордыни. И мой всепроникающий до селе взгляд, объяла темнота. Я остался один. Вызванная мной зависть остальных погубила последние проблески того хорошего чего я старался придерживаться. Пытаясь удержать удачу которая как я думал мне сопутствовала потому что я такой замечательный, я крутился возле начальства. Все мои разговоры с которым, я сводил к своим заслугам и оно было благосклонно ко мне до поры до времени. Пока я не потерял суть. Пока не утратил время, которое должен был потратить не на разговоры, а дела. Да долгое время можно существовать по принципу: "один грамм видимости, заменяет килограмм сути", строя воздушные замки из своих былых достижений. Такое возможно пока ты существуешь в среде таких же показушников и "трепачей", но наступает день когда истина сносит все достгнутое тобой в одночасье. Уверив всех в своей безупречности и бесконечном "фарте" на тебя полагаются в каком-то деле, с виду кажущимся проще простого, но фарта нет. Ты подключаешь свою энергию и вроде перестаешь заседать в кабинетах начальства с кружкой чая трепясь о своих удачах, но..... Тупик! Пустота и больше ничего! Недоумение твоих коллег сменяется раздражением руководства. Тебе кажется, что авторитет незыблем. Как можно сомневаться в тебе? Ты же раскрыл то, задержал на грани фола того, собрал недостающие улики в бесперспективном деле, а тут они не могут подождать немного и уже кричат о твоей некомпитентности. Ты суетишь, теряешь уйму времени, упускаешь момент и рождаешь свой первый "глухарь" на ровном месте. Что такое? Как так? Ведь все очевидно, а ответов нет! Ты вновь кропотливо все пересматриваешь, анализируешь ранее сделанные выводы, но ответа так и нет. Отчаяние сменяется новой бедой. Тут как в пословице:"пришла беда, отворяй ворота". Коллеги отворачиваются от тебя, словно убеждаясь в свое правоте на счет тебя и твоей гордыни. Руководство напоминает о соответствии занимаемой должности и тебе невдомек, что это лишь результат того, что ты давно утратил то качество, которое разительно отличало тебя от тех злодеев, что ты поставлен изобличать. Что охваченный потребностью каждый Божий день аккумулировать в себе избранность высказываемую окружающими тебя людьми, ты потерял хватку и прозорливость. И дальше следует лишь два пути либо карьера (где уже мало что зависит от оперского "фарта"), либо постепенная утрата достигнутого тобой мнимого авторитета. И как я уже сказал, все это как волокуша тянет с собой беды родившеяся от ощущения: "Ах, как здесь я!". Потеря скромности с близким человеком, тоже отчуждает его и он теряет с тобой связь рождая со временем неприязнь к тебе. Только теперь уделяя время чтению Нового завета, я так же как и этот опер с ОБЭПа стал понимать причину по которой я потерял сначала любимую, а потом и уважение коллег. Так вот, упав до самого низа. Сенека говорил:"не поступай подобно тем, кто желает не совершенствоваться, а быть на виду." Выходит, что с течением времени я забыл о цели, о своем настоящем предназначении и увлекся средствами и неизбежно окунулся в пустоту, так сразу и не поняв для чего это все. Вообразив себе, что мои коллеги сорадуются моему успеху, я почти не смотрел на них, лишь воображая некую серую массу почитателей. При этом мне стоило лишь хорошенько взглянуть на них, тогда бы я разглядел одетые маски приличия, под которыми скрывались искаженные злобой и завистью рожи. Болото в котором они так хорошо себя чувствовали, с моим приходом вдруг всколыхнулось и стало источать зловоние привлекая к себе внимание. А оно (ВНИМАНИЕ) им было не нужно, они хотели спокойствия и безмятежности. Они предпочитают жить вдали от борьбы за существование и соответствие написанному в их красных книжечках они считают не нужной суетой.

Тем временем точка каления начальника РУВД достигала своего пика и «печь» изрыгала брызжащие раскаленным металлом болванки на которых трещали треском огненные надписи: «выговор», «лишение премии», «увольнение» и они аллея и шипя проносились мимо голов стоящих «виновных» на которых были прикованы взгляды сидящих в зале. Это не говорилось открытым текстом, но рубленные «пресс-ножницами» фразы звучали угрожающе с рисующейся дальнейшей негативной перспективой. Подняли начальника отдела по фамилии Славиков. Глядя на него, поневоле задаешься вопросом об его интеллекте. Полное обновление начальников отделов в последнее время не дало мне еще представления о каждом из них в виду недавности их прихода. Славиков выглядел как типичный карьерист, но порой на совещаниях прикидывался глупцом. Тут либо попытка схитрить и устранить все нападки на себя, либо всамделешная глупость. Он, чем то напоминал мультяшных персонажей с большими выступающими вперед челюстями. Типа морячок Папая или римские легионеры из Остерикс и Обеликс. Модная небритость (сейчас ввиду масочного режима это было возможно и не вызывало нареканий) и челка зачесанная в бок с четким пробором на которую он явно тратит немало времени по утру. Вся эта студенческая напыщенность плохо лепилась на мужика которому уже стукнуло за пятьдесят и поэтому он выглядел довольно глупо на мой взгляд. Не покидало чувство, что этот человек всего боится и его страхи имеют вполне объяснимую причину. Теперь, когда «брать» стало опасно, он продолжает искать всевозможную выгоду от своего положения и сам боится своих поисков.

Главная претензия к Славикову был в том, что его опера в дежурные сутки при наличии заявок в прошлом от Шустовой об избиении её Алексеевым, не удосужились сразу после написания племянницей заявления на розыск потеряшки, попасть в адрес. В этом я был солидарен с руководителем и внутренне радовался разносу Славикова. Аргумент в пользу того, что проволочка с осмотром квартиры дала Алексееву предостаточно времени для сокрытия следов преступления был непоколебим и никакими доводами Славикова, о том что дверь никто не открыл, его было не устранить. Он постарался свалить все на дежурную часть отдела (откуда он, не разобравшись уволил, со своим приходом не плохо работающего пенсионера), но эти попытки были задавлены в зародыше с помощью резонного вопроса о состоятельности самого Славикова как руководителя. Факт оставался фактом из отдела никто

не выехал проверить адрес, где возможно убивали в этот момент Шустову или скрывали следы ее умерщвления.

Огнедышащая «топка» наконец закрылась, выбросив фразу обращенную Егору Федоровичу, о том что теперь это его ответственность. Контроль за начальником уголовного розыска. Для меня это было хорошо. Этому делу уделили внимание и теперь никто не позиционирует Шустову, как дамочку решившую «погулять» при этом выключив телефон. Для возбуждения статьи-убийство конечно пока ничего не было, но полномочия и выделение времени на поиски теперь обеспечены.

Одной из проблем, с которой сталкиваешься во время работы над материалом, это то что тебе одному кажется, что оно должно стать в приоритете с той текучкой идущей ежедневно нескончаемым потоком. В текучке тоже надо не упустить что ТО, что может потом стать уголовным делом об убийстве. Как только ты, развиваешь бурную деятельность, а руководство не усматривает в деле ничего такого, чтобы убивать на него время. Там же все очевидно: «забухал» или «забухала», «загулял» или «загуляла» и т.д. Тебе намекают, что простаивает текучка и ее никто за меня не разгребет!

Не знаю, что думал Егор Федорович по этому материалу в действительности. Возможно, он и не думал по нему вовсе, ввиду острой нехватки времени задумываться о чем либо столь глубоко. Мне было дано добро на заведение розыскного дела раньше десятидневного срока и сопутствующие заведению полномочия. Так же все остальные материалы у меня забрали коллеги, внутренне порадовавшись, что смогут свалить пораньше проверять какую нибудь не стоящую внимания заявку.

Глава 5

Глава 4

Следователь Маша. Прямо как в том сериале, что любит смотреть моя мама. Тридцатипятилетняя, среднего роста, приятной наружности, она выглядела по-домашнему, уютно и в тоже время сохранялся какой-то холодок при общении с ней. Создавалось впечатление, будто она разговаривая с тобой, была не здесь, а где то в другом месте и ничто и никто не сможет отвлечь ее от этого места. Не броско одетая и почти без макияжа, в ее лице за серьезной деловитостью, проглядывалась какая-то женская тоска, словно траурная свеча еле горела в ее глазах. В те дни, когда ей приходилось носить форму, Маша выглядела впечатляюще официально, так что невольно «выкаешь» в разговоре с ней. Она с виду искренне радовалась каждому новому делу. Мне казалось что она старалась брать себе посложней, чтобы поменьше видимо бывать дома. Грустное выражение лица не портило ее и порой, когда ей кто-то звонил и говорил, что там то, там то убой или тяжкие телесные и ее ждут, у нее появлялся блеск в глазах и они переставали быть такими печальными. Правда проходило совсем немного времени и она возвращалась к своей печальной задумчивости.

Позже она рассказала о жизненной неурядице, ставшей причиной ее переезда в наш город из далекого региона. Это признание произошло как-то неожиданно, вдруг. Около полуночи, убийца по одному из дел свалившихся накануне выходных дал признательные показания и мы все кто не заступал и не был на дежурстве, сразу же поехали откапывать труп его матери, место захоронения которой он указал в лесу в Гатчинского района. Порядком извозившись в грязи и капитально промокнув, мы тогда были вознаграждены обнаружением мамы сына-наркомана и раскрытым убийством. А то ведь как говорят: «нет тела, нет дела!». Вот и сынуля, будучи бывалым сидельцем, двое суток не хотел признаваться, что придушил свою мать алкоголичку и вместе с другом таким же наркоманом вывез ее в область для сокрытия тела. Обратно мы ехали с Машей в одной машине. Так получилось, что нам надо было заехать в местный отдел, а остальные члены следственно-оперативной группы, рассевшись по машинам уехали раньше нас. Проведенная ночь под идущем без конца мокрым снегом, в лесу не оставила нам, казалось никаких сил, но тем не менее мы еще некоторую часть пути активно обсуждали произошедшее. Делясь своими впечатлениями и обсуждая обстоятельства. На гатчинской объездной Маша уснула, сидя и как-то подобравшись, она была похожа на дремлющую сову. Я поглядывал на нее и видел, какая она может быть, если не думает свои грустные думы. Во сне мышцы лба у нее расслабились и она показалась мне невероятно красивой, как будто я видел ее впервые.

Было уже часов шесть утра, когда рассвет, сопровождающийся ярким солнцем, разбудил Машу и она глядя куда-то вдаль по трассе и даже подавшись немного вперед, словно насквозь пронизывая пространство стала рассказывать свою историю. Не знаю, что на нее нашло тогда, но об этом никто не знал в отделе насколько мне известно и почему она решила доверить свою тайну именно мне, я так и не понял до сих пор.

Студенткой третьего курса юридического факультета в одном из городов средней полосы России, Маше довелось проходить практику в местной прокуратуре. Проходить практику- это значит внимать каждому слову своего наставника Павла Николаевича, быть рядом с ним следить за каждым его движением, дабы перенять драгоценный опыт. Набраться практических знаний и всего того, чего нет в учебниках и книгах. Его жизнь уже удалась, как говорят про таких уверенно шагающих по жизни людей. В свои тридцать шесть-заместитель прокурора, побывал в браке, имеет обширный круг знакомств в городе, все хотят с ним дружить. Ну и конечно, внешность. Это статный, с прямой осанкой полученной в те два курса военной академии что были у него за плечами, с модной прической и всегда пахнущий Хуго Боссом, молодой еще человек. Конечно, эти глаза серого цвета безумно манили секретарш, работниц канцелярии и официанток кафе, что располагалось на первом этаже здания прокуратуры. Его прошлый брак-это попытка сделать карьеру через дочку начальника военной академии. Тесть через некоторое время понимает, что с его дочерью человек решивший свои финансовые проблемы только и всего и никакой любви не предполагается. Она дурочка лишь повелась на его внешность и слова не стоящие и выеденного яйца.

Курсант же, он если не на виду у командира, то у тех кто может о нем рассказать командиру. Так и получилось, что гулянка с поездкой на дачу к какому-то знакомому затянулась на оба выходных, что Паша ушел в увольнение. Генерал-майор, живя с молодоженами мог всегда воочию убедится, что с его дочерью и спросить как у нее дела. Только безумная любовь генерала к единственной дочке позволила сократить приличествующий срок знакомства перед свадьбой, по ее слезной просьбе. Да и отец подумав, что пусть будет курсант! Он всегда рядом, делом занят, не то что может попасться какой нибудь шаромыжник с «гражданки». Вот и сыграли свадьбу, после того как Паша познакомился с дочкой генерала на танцах в доме офицеров. При этом совсем немного погуляв в местном парке за ручку.

Одно из уже многих воскресений, спустя год брака жена Паши проводила дома одна. «Братья» по распитию (скорей всего из зависти) любезно доложили генералу о том, что его зять периодически проводит время с блондинкой студенткой. Последовала немедленная реакция. Не позволительно! Категорически не позволительно, обижать дочь генерала! А уж тем более курсантам! Отец решив не делать шуму, пригласил загулявшего "родственнка" на разговор. Здесь в служебном кабинете все и решилось. Павлик, взвесив все за и против согласился, что за поруганную честь, отделается по легкому: уволившись не по статье благодаря генералу и уедет из города оформив развод. Дочь генерала хоть и была впечатлена несостоявшимся офицером, все же не стала глупить. Жить с тем, кто ей изменяет и при этом пользуется благами ее отца, как для любой женщины было унизительно, поэтому она без колебаний согласилась на развод.