Подставная фигура
Шрифт:
– Чего ты улыбаешься? Что смешного?
– Да то... Я тоже выполняю специальное задание. Хотя такой бумажки у меня нет, я все равно тебе не по зубам – это раз! А два...
Фокин выставил перед собой огромную ладонь.
– Постой, постой... Я не хочу тебе ничего плохого. Я хочу одного – разгромить «Консорциум», выжечь это змеиное гнездо! У меня к ним личные счеты, и у тебя тоже... Так помоги мне!
Гигант говорил искренне, даже суровые черты лица разгладились и глаза утратили жесткий прищур. Сейчас перед Максом сидел не громила, не фээсбэшник, не следователь с чрезвычайными полномочиями,
Карданов задумался. Сентиментальность не является достоинством разведчика, да и любого человека, делающего серьезную работу. Если оценивать с профессиональных позиций, то гость проявил слабость и вовсе не заслуживал ответной откровенности. Но все эти позиции рассчитаны не на живых людей, а на бесчувственных роботов с нервами из проволоки, сердцем из железа и мозгами из электронных схем. Но в груди Макса билось обычное, живое сердце.
– Этот чемоданчик я не смог доставить по назначению в девяносто первом году. Что внутри, я не знал. А Куракин думал, что там вот эти бриллианты. Потому он стал искать меня повсюду, нашел, отобрал чемодан и открыл его в микроавтобусе. А там оказалась бомба...
Фокин помолчал, переваривая услышанное.
– А где бриллианты? Почему они искали не Евсеева, а тебя? И откуда взялась бомба? Макс пожал плечами.
– Не знаю. После того как Куракин со своей сворой взлетел на воздух, на меня еще дважды нападали, пытались увезти куда-то... Очевидно, думают, что камешки у меня или я знаю, где они. Раз эти документы нашли у Атаманова, значит, он и подсылал ко мне боевиков.
– Отлично! – Внезапно пришедшая мысль озарила мстительной радостью лицо гиганта. – Поедем, я проведу вам очную ставку с этим гадом! От нападений он не отвертится: тут и документы, и свидетели, и потерпевший – это не какая-то политико-экономическая абстракция, а чистая уголовщина! Я его задержал на трое суток, сутки прошли, через сорок восемь часов надо или идти к прокурору за санкцией на арест, или освобождать... Тут очень пригодится уголовная статья!
Карданов заколебался. Его ждет Маша, и встреча после размолвки обещала быть слаще обычной... Но с другой стороны... Раз есть возможность разделаться с организатором всех покушений, надо использовать ее до конца.
– Хорошо, – наконец сказал Макс и прошел в спальню. – Через несколько дней я еду в командировку, надо закончить до отъезда.
– Далеко?
– В Англию.
– Везет же людям!
Пока он одевался, Фокин возбужденно расхаживал по тесным для него комнаткам.
– Они считают, что могут делать все, что угодно, – говорил он то ли Карданову, то ли самому себе. – Что суды и тюрьмы не для них. И у них есть основания так считать. Но пример этой мрази заставит их призадуматься! Очень крепко призадуматься!
Макс выглянул на мгновение. Фокин был обращен к нему спиной и не нуждался в собеседнике: он убеждал сам себя.
Перед выходом Карданов позвонил Маше.
– Возникло одно дело, я задержусь, – прижимая трубку плечом, сказал он, одновременно засовывая в полиэтиленовый кулек пустые бутылки из-под водки.
– Хорошо, милый, – сказала она как ни в чем не бывало. – Я буду жарить отбивные. Жду.
Голос у девушки был совершенно нормальный, будто это не
– Сдавать будешь? – Фокин кивнул на кулек и подмигнул. У него явно улучшилось настроение. Макс тоже улыбнулся.
– Нет, на этот раз брошу в мусоропровод. Ты же заплатишь мне за содействие?
– Аж два раза!
Фокин вышел первым, Карданов захлопнул дверь и двинулся следом. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как из ниши мусоропровода бесшумно выдвинулась темная фигура, наводя двумя руками пистолет в спину гиганта.
– Ложись! – отчаянно заорал Макс и, метнув кулек с бутылками в голову неизвестного, бросился к нему. Крик гулко отдался в пустом подъезде, задребезжало, разбиваясь, стекло, дважды лязгнул затвор, отвратительно взвизгнули рикошеты.
Фокин успел присесть, и стрелявший опускал к нему удлиненный глушителем ствол, когда Макс всем телом ударил его в спину, сбивая на холодный каменный пол. Лицо неизвестного напоролось на ощетинившееся осколками донышко, брызнула кровь, раздался тонкий заячий крик. Не отвлекаясь, Карданов вырвал из ослабевшей руки пистолет, отбросил назад, а руку с силой подтянул к затылку – еще чуть-чуть, и сустав с хрустом выскочит из плеча...
Фокин, выдернув пистолет, взбежал на пролет выше, никого там не обнаружил и кинулся вниз.
– Сколько вас? – Макс за волосы приподнял голову убийцы. Донышко бутылки вцепилось тому в скулу, все лицо заливала липкая темная жидкость.
– Я один... Один... Помогите...
Громко топая, взбежал на площадку Фокин.
– Никого нет, – сказал он и, отстегнув от пояса рацию, соединился с Клевцом. Макс пошел за бинтами и ватой.
Через десять минут приехала первая патрульная машина, через полчаса – опергруппа МУРа. Убийцу с забинтованной головой увели в машину, Клевец осторожно, платком, поднял его пистолет.
– Трогали пушку? – мрачно поинтересовался он. Максу показалось, что майор не в настроении.
– Я трогал...
– А я нет, – сказал Фокин. Он тоже был не в настроении, но причины этого были, по крайней мере, понятны.
– Все равно придется откатать пальчики. – Клевец сделал знак эксперту. – Потом допросы, как положено...
– Это надолго, – сказал Макс. – Давай очную ставку сделаем завтра.
Фокин молча кивнул.
– На утро не планируйте, – глядя в сторону, проговорил Клевец. – В девять часов Сергею Юрьевичу надо будет зайти ко мне. К этому времени все должно проясниться.
Что именно должно проясниться, майор не сказал.
Фокин давно не был в МУРе. Если раньше милицейские помещения не шли ни в какое сравнение с комитетскими, то сейчас положение изменилось. Теперь и там и здесь шикарно отремонтированными и хорошо обставленными были кабинеты начальства, а исполнители ютились в обшарпанных убогих комнатенках. Клевец делил кабинет с напарником, но в данный момент второй стол пустовал.
– Личность установить не удалось, – сказал майор, синхронно с началом разговора закуривая сигарету. – Предположительно, это киллер-профессионал из Новокузнецка и «хвост» за ним очень длинный. Но молчит. Сейчас он на больничке, переведут на общий – мы с ним поработаем. Но эти ребята обычно рот не открывают.