Подставное лицо (сборник)
Шрифт:
Дико закричали женщины, гулявшие с колясками. Кто-то бросился звонить в милицию. Парни сгрудились вокруг.
Один Никола сразу обо всем забыл. Он снова отошел за ворота, на то место, где валялась пустая бутылка.
Все так же ласково светило солнце. Тихий ветерок трепал спортивные стяги.
Первой приехала милиция. Сразу же за ней, наполняя воем окрестности, принеслась машина реанимации.
Милиционеры подобрали брошенный нож, с опаской пошли за Николой.
Когда его брали, он не сопротивлялся,
— Позвоните Игумнову! — кричал он. — Я его человек! Вот телефон! Двести тридцать пять… сорок…
Задержанный Игумновым автоматчик — без куртки, в хлопковой жеваной рубашке и брюках — сидел посреди кабинета. Руки его были в наручниках.
Конвоиры — в ядовито-зеленых пуленепробиваемых жилетах — курили по очереди. Им предстояло передать автоматчика спецконвою смежников. Соглашение о передаче было достигнуто на уровне управлений ведомств.
Автоматчик понимал, кому предстоит им заняться, отказался отвечать милиции о себе. Когда появился Игумнов, попробовал его достать:
— Герой!.. По телевидению еще не сообщили? «В Комитете государственной безопасности СССР…»
— Да нет, по-моему, — Игумнов не стал связываться. — Не слышно.
— Доволен? А что чуть ребра мне не сломал — отвечать не придется?
Игумнов пожал плечами:
— Видишь ли, у меня тоже только одна жизнь. И мне приходится самому ее защищать от таких, как ты.
— Между прочим, я не сделал ни одного выстрела… — Он пошевелил свободной рукой с папиросой. Вторая рука была соединена наручником с конвоиром. — До этого же я не стрелял! Вы знали! — Задержанный придавил сигарету. Пепельницу ему предусмотрительно не дали. Сунули пустой коробок. — Только угрожал!
— Знали?! Откуда?
— Но вы же поэтому и искали меня!
— Пальцы ему катали? — спросил Игумнов у старшего конвоя.
— Подполковник Картузов сказал, что они ему там сами откатают.
— Кулика сюда! — сказал Игумнов. — И пусть захватит валик.
Появился Кулик — коротконогий, прямоугольный, как плаха, — с пастой, с валиком.
Задержанному прямо в кабинете обмыли руки, краску наносили на пальцы валиком и тут же на бумаге прокатывали.
— Надеешься все-таки орденок за меня схватить? — спросил автоматчик.
— Да нет. Вряд ли.
— Вот если бы я засадил очередью. От пуза! Мертвый ты бы точно получил Красную Звезду. Посмертно.
— Тут ты прав.
Вместе с задержанным, с чужим конвоем Игумнов спустился к машине. Комитетчики — шестеро — были незнакомые; никого из них он не видел в группе захвата. Они разместились в двух машинах, старший — молодой парень, ровесник Игумнова — сел за руль, ловко вывернул к воротам.
«Вот так они всегда! А у нас с водительскими правами раз-два и обчелся!»
Асфальтированным пандусом Игумнов прошел в цокольный этаж. Как всегда, тут было светло и оживленно. У киоска с сувенирами толпились покупатели.
Он повернул дальше, к душевым. Где-то рядом шумел транзистор, слышался смех. Пассажиры собирались в видеозал. Не верилось, что наверху ночь, ушли последние поезда, а на втором этаже, в транзитном зале, скрючившись, спят дети.
У кооперативного туалета к нему неожиданно подскочил дежурный.
— Поздравляю! Ну, вы… — Восхищенный, он не нашел слов. — Даете!
«Первый человек, который меня поздравил… — подумал Игумнов. — А ведь все могло закончиться по-другому. Мог стать дважды кавалером Красной Звезды…»
Свою первую Красную Звезду он тоже, можно сказать, получил почти посмертно, когда лежал заваленный в ущелье в Афгане.
Задним часом он ощутил тревогу.
— 418-й! Ответьте! — Его вызывал дежурный. — Тебе звонили из Истры, из райотдела. Там кого-то задержали. Он ссылается на тебя…
В Истре у него никого не было, кроме Николы.
— Что-нибудь передали?
— Срочно просили позвонить… — Дежурный с ходу переключился на свое. — А у нас тут аврал. ОБХСС начинает большую игру!
В дверях щелкнул замок. Легкомысленно-беспечный милиционер заглянул в камеру.
— Спит? — показал на Николу.
Никто не ответил.
— Особо опасный. — Ему хотелось поговорить. — Парня зарезал на стадионе. Ребята видели… Кровищи-и! — Он поставил две миски, две кружки, хлеб с маслом.
Никола не пошевелился.
В камере, кроме него, было двое — невысокого роста кавказец и молодой русый парень.
— Выспался? — Русый подсел ближе. Он чувствовал себя хозяином, прокурор санкции на арест не давал — к ночи его должны были нагнать. — Как тебя звать-то? Я — Алексей. Здешний. Истринский. Это Эдик. — Он показал на сокамерника.
— Поешь, отец, — позвал кавказец.
Никола сокамерников своих жаловать вниманием не собирался. Снял брюки, тщательно уложил строчку, постелил. Лег в трусах поверх брюк. Аккуратность в камере — первое отличие вора.
Увидев всего две миски, Никола сразу понял:
«Не закрыли! Сижу не по сто двадцать второй, а по опьянению! Выходит, с потерпевшим не все пока ясно! Живой он!»
Сокамерники оставили Николу в покое.
Он лежал, слушая их бесконечную похвальбу — извечное занятие фрайеров в местах, где и стены имеют уши. Эдик оказался шулером — каталой, ко всему еще котом — организовывал ночные поездки проституток к ресторанам. Истринский хулиган был удачливым грабителем — совершил более десятка грабежей и даже разбой.