Подушка из лезвий
Шрифт:
– Да вы понимаете, я больше не могу. Мне повеситься хочется. Выпишете мне нормальное лекарство, а не этот примитивный Персен!
– Олег, вы понимаете, от остальных, как вы говорите, сильных лекарств и побочные явления бывают сильные и чаще, да – чаще. – Сложив руки на внушительном пузе, произнёс доктор.
Праздников, был не просто психотерапевт, а кандидат медицинских наук, и понимал многое из того, о чём приходящие к нему люди и слышать не хотели. Олег оказался именно из таких, повысив голос, он почти прокричал:
– Да какие на хрен побочки?! Я сам сплошная побочка, мне сдохнуть легче, чем с постели встать!
– Я вас отлично понимаю, Олег. Время всё лечит, вам надо начинать жить, учиться жить заново, а не впадать в фармацевтическую зависимость от таблеток.
– Мне всё равно. Выпишите мне транквилизаторы, – упрямо и угрюмо пробубнил Олег.
– Я же вам с самого начала предлагал их выписать. Вы отказались.
– Что? – ошарашено переспросил Олег.
Он отлично помнил, что никаких подобных предложений от доктора не поступало. Бесплатный цирк, да и только. Хорошо, Олег решил не нагнетать, он постарался расслабиться (получилось ни очень, но всё же) и произнёс:
– После шести месяцев кошмара, я наконец решился. Вы были правы – мне нужны транквилизаторы.
– Хорошо, но после не приходите ко мне и не жалуйтесь, что что-то там пошло не так, – совсем не как профессиональный доктор, а как обиженный мальчик сказал Праздников и раздражённо поправил очки.
Доктор, конечно, не совсем это имел в виду, но Олег последовал его совету и больше к нему не пришёл. Да и потом ему понадобился совершенно другой доктор.
Транквилизатор назывался Метагексанол. Новинка на рынке. Он за две недели сотворил настоящее чудо. Олег успокоился: тревога ушла на второй план, тоска осталась, но стала не такой депрессивно всеобъемлющей, раздражающе тягучей, накрывающей психику чёрной грозовой тучей каждое утро. Просто Олегу было жаль и главное – он начал жить. Жить порой пробуксовывая, словно медленно ползущий по грязи вездеход, но целеустремлённо вытаскивал себя на сухую проезжую часть жизни. Топливом для его двигателя стал чудо транквилизатор. Он научился плакать и этот такой естественный акт человеческой натуры приносил ему облегчение. Два месяца было всё замечательно, пока одним мартовским утром Олег заметил в себе некие изменения, которые его взволновали по-настоящему.
"Что-то не так. Мне не хватает чего-то простого и такого привычного утром… на что я раньше и внимания не обращал. Блин. Что же это может быть?".
Олег недавно встал, поправил трусы, которые постоянно врезались в яйца, пошёл на кухню, взял кувшин и пока пил холодную приятную кипячённую, казавшуюся почти сладкой воду, наслаждаясь её вкусом через край, его осенило. Вот чёрт! Вода, сразу потеряв всю свою привлекательность утренней прохлады и свойства антифриза для желудка, перестала его интересовать. Он ещё с секунду постоял с поднятым к губам кувшином, позволяя воде литься ему на грудь, потом поставил его на стол и схватился за свой конец. У него уже третий день подряд отсутствовала традиционная утренняя эрекция. Такого он не помнил с тех времён, когда он ещё голожопым бегал от мамы по двору деревенского дома бабушки. Олег гордился своим мужским началом гораздо сильнее, чем это могло показаться его знакомым или его девушка. Ходоком он не был, но и прыщавым задротом – тоже. До того, как он без памяти влюбился в Женю, у него в постели побывало с десяток тёлочек. С момента смерти жены он постился, о сексе и не помышлял, регулярно снимая накопившееся напряжение онанизмом. И никогда с эрекцией у него вопросов не возникало. Можно даже было сказать, что ручное расслабление, особенно в первые самые тяжелые шесть месяцев, помогало ему забыться лучше всяких лекарств. Звучало грубо и совсем не романтично, но может именно ежедневная мастурбация не дала ему окончательно свихнуться от горя. Что поделать, такова реальная жизнь. От таких фактов никуда не денешься. И не надо врать самому себе. Любовь любовью, а физиологические потребности ещё никто не отменял… И вдруг на тебе.
"Может, я ошибся и со мной всё в порядке? Может, это я себя просто так завожу? Мне перестало сильных впечатлений хватать? Ладно, сейчас проверим".
Олег сел в кресло, закрыл глаза и сосредоточился. Бывало, ему лишь стоило представить голую девушку – любую девушку, у которой есть грудь, ну и ноги, и руки, конечно, и у него сразу начинал опухать стручок. А сейчас ничего – полный, мать его, штиль. В каких он позах и кого он только себе не представлял и девочек из молодежных групп и мировых кинозвёзд и офигенную соседку с нижнего этажа, всё без толку. Он уже и поглаживать его начал, чего прежде никогда не делал: эффект тот же. Ноль. Полный. Тогда Олег Горохов бросил фантазировать и кинулся к своему ноутбуку. Он очень спешил. Включил. Зашёл в поисковик. Набрал запрос – русское порно и нажал на первый вывалившейся сайт с бесплатной порнушкой.
"Ну-ка, давай. Ну же… ну… О вот этот ролик подойдёт и телочки вроде ничего. Так".
Из динамиков полились стоны и неприличные крики. На экране замельтешили соблазнительные обнажённые тела.
"И, и, и… Не стоит – вялый, как хобот у дохлого слона. Гадство, если я и дальше буду так наяривать, то могу и головку, к хренам, оторвать. За что мне всё это? Почему я?".
После ещё нескольких последовательных неудачных попыток, Олег отправился в институт. А после работы на кафедре побежал в платную поликлинику к врачу сексопатологу. Прежде всего он прекратил приём метагексанола. Началось долгое лечение: что Олег только за следующие полгода не перепробовал: это и трибестан, сеалекс, золотой корень; и йохимбин, ловерон, виагра. Плюс диета – орехи, мёд, моллюски. И что же бы вы думали, как эрекции не было, так и нет. Олег перечитал гору учебной литературы по поводу мужского здоровья, стал специалистом-любителем в этом вопросе и всё это ему не помогало. Надо отметить, что при всём при том, если верить анализам: уровень тестостерона в крови у него оставался на прежнем, совершенно нормальном уровне. Врачи эту загадку объясняли просто психологической травмой и чрезмерно усердным лечением её транквилизаторами. Иными словами, в голове Олега что-то там сдвинулось и процессы в дуге нужных желёз как-то (как точно никто не знал) были нарушены. Он этим туманным объяснениям не верил. Травма была, да, конечно, но в то же время единственным светлым моментом во всей этой суете оставалось то, что он не так много теперь думал о погибшей Жене. Не сходилось что-то в теории медиков, не сходилось. Олег превратился в злого озабоченного сексом импотента и этот момент его напрягал больше, чем потеря способности заниматься любовью.
Наступил август. Горохов собирался в экспедицию вместе с группой учёных из Владивостокского института исследований моря. Целью научного похода являлось изучение поведения диких дельфинов и их взаимодействия между собой, как их отдельных групп, так и определение закономерностей иерархической структуры внутри этих сообществ (конечно, если такие закономерности вообще существовали).
Раньше приборы измерения уровня энтузиазма в организме Олега просто бы зашкаливали, а сейчас вся подготовительная суета экспедиции его страшно раздражала. Ехать он никуда не хотел, хотя он мог бы получить бесценный опыт и набрать достаточно интересного материала для будущей кандидатской. И всё же – делать было нечего, он поехал.
Всего от его института в экспедиции присутствовало трое – он, его научный руководитель – профессор Кадышев Степан Николаевич и младший научный сотрудник – преподаватель зоологии Семёнова Надежда. Надежда на редкость не симпатичная женщина – 35 лет, не замужем, бездетная. Вся какая-то растрёпанная, серая, сухая словно вобла, костлявая, плоская доска с длинным носом, муравьиными глазками и ко всем своим прелестям с непреходящим, казавшимся Горохову вечным, прыщом под носом. И вот эта супергоргулья заигрывала с ним и тогда, когда он был женат, и после смерти Жени продолжала донимать.
Профессор Кадышев человек заслуженный, придирчивый к мелочам, но справедливый, относился к Олегу довольно сносно. Гнобил студентов-аспирантов в меру и старался передать им свои знания как можно в более понятной, и что немаловажно, полной форме. Кадышев достиг шестидесятилетнего рубежа в прошлом году, удерживая физическую форму сорокалетнего и оставаясь подтянутым импозантным мужчиной. Лицо чистое почти без морщин, аскетичное, скуластое, глаза ввинчены глубоко под надбровные дуги и стреляли оттуда хитрым ироничным прищуром. В одежде он предпочитал вещи эстетской направленности, в частности: он обожал бархатные пиджаки разных расцветок. В его гардеробе их насчитывалось не меньше дюжины.
Остальные десять человек исследователей представляли, собственно, само океанографическое общество. С ними Олег был почти не знаком, видел некоторых из них на научных конференциях, да и только. В основном все не старше сорока, молодые специалисты мужчины. Женщины среди них отсутствовали. Не то чтобы их не было совсем, но по стечению обстоятельств те четыре представительницы слабого пола, которые должны были поехать, по разным причинам отказались от экспедиции. У одной заболел ребёнок, другой надо срочно было оформлять наследство и так далее и тому подобное. Может это и к лучшему: как в шутку, говорят старые моряки – «Женщина на судне к беде». И вот так вышло, что на всем судне из женщин осталась одна женщина – королева красоты Семёнова.