Подвиг продолжается
Шрифт:
— Чего орешь?
Через полчаса все сидели в машине. Утренняя зорька была не в пример вечерней — добычливее. Майор и доцент на заднем сиденье газика делились впечатлениями. Борис откинулся на спинку и сквозь дрему попросил:
— Давай, Витя, с ветерком.
— А куда спешить-то? — невозмутимо ответил Никулин.
— Да, понимаешь, одна экспертиза из Ахтубы есть у меня. Следователь очень просил... Хочу поработать...
— Подумаешь! Завтра успеешь.
— Нельзя, быстро надо
Борис плескался
— Слушаю...
— Борис Николаевич, хорошо, что ты дома, — голос Самарского был взволнован. — Слушай. Рожков на происшествии, Емельянов, ты знаешь, в отпуске, Демушкин болен. А в Серафимовиче кража. Надо выехать.
— А что там? Магазин?
— Нет, хуже. Подъезжай в управление.
— Ладно, только оденусь...
Мирно и ровно гудел двигатель. Летчик, привычно следя за приборами, краем уха прислушивался к разговору пассажиров. И пассажиры, и полет были не совсем обычными.
Пилот знал, что старший из них — плотный, смуглолицый, седовласый человек — начальник областного уголовного розыска полковник милиции Смагоринский. Высокий костлявый парень, возле ноги которого, как привязанная, держится громадная овчарка, проводник. Остальные, наверное, оперативные работники. Только у одного из них — чуть горбоносого, красивого, но небритого — был чемодан с накладными карманами.
Летели они в маленький хутор, где и сажать самолет придется черт знает куда. А надо. Из колхозной кассы украдено полмиллиона! Шутка ли! Так сказал и пилоту, давая задание на полет.
Полковник говорил спокойно, как бы думая вслух, намечая план розыска преступников. Его внимательно слушали. Изредка он спрашивал мнение того или другого оперативника. С одними доводами соглашался, другие оспаривал, опровергал. И наконец обратился к небритому:
— Ты что скажешь, Борис?
— Что сейчас я могу сказать, Павел Семенович? Уборщица колхозная, на нашу беду, слишком добросовестна. Нужно ей было и полы в конторе вымыть, и столы, и даже сейф вытереть. Значит, следов не найдем. Тем более, замок на двери не взломан, стекла целы. Сейф закрыт. А денег, как говорит кассир, нет.
Не исключено, что преступники подобрали ключи. Возможна и симуляция...
— Эту версию мы проверим, — перебил полковник.
— Павел Семенович, хорошо бы установить, кто знал, что кассирша в субботу получила большую сумму. А там на месте будет виднее.
— Само собой, проверим, — согласился Смагоринский.
Самолет на вираже резко накренился. Овчарка вскочила, прижалась к надежному колену проводника. Под крылом каруселью плыли белые мазаные хаты хутора.
Победный клич горлопана-петуха разбудил Бориса. Он потянулся на жестком ложе, повернулся на бок, чтобы привычно потянуть за нос меньшего братишку и схватил пятерней... воздух.
Он в недоумении хотел протянуть «Мам, где Вовка?» и, постепенно приходя после сна в себя, понял, что ему не двенадцать, а тридцать лет, что он не в тесной родительской хате в Верхней Ельшанке, а на сдвинутых скамьях колхозного клуба.
Курносов посмотрел на часы. Совсем рано, но...
Он ткнул в широкую спину соседа.
— Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало...
— Кой черт там встало, — пробурчала спина. — Ну что в такую рань будишь?
— Ваше сиятельство, я, конечно, понимаю — сладок сон и все прочее. Но воров-то вы вчера не нашли. А они, подозреваю, вас ждать не захотят. А?
— Мы-то воров не нашли, — отвечал, потягиваясь, опер. — А вот ты даже следов их не нашел, — и закричал: — Подъем, хлопцы!
— Ты что же, сынок, до милиции слесарил, что ль? — полюбопытствовал сухонький маленький слесарь с меченым оспой морщинистым лицом. Он глядел, как ловко орудует Борис зубилом и молотком, вскрывая замок, снятый с двери колхозной конторы.
— Нет, отец, морячил. А на море всякое приходится делать.
— Моряк, значит, — старик подумал несколько секунд и, видно что-то решив про себя, добавил: — Да, моряки народ стоющий. Взять хоть Филиппа — на моей племяннице женат. Вернулся с флота — сейчас первый у нас тракторист.
Словоохотливый старик продолжал что-то рассказывать про Филиппа, про какой-то мотоцикл и почему-то про ульи и пчел, но Борис почти не слушал его, думая о своем: на внутренних поверхностях замка не было никаких следов, обычно свидетельствующих, что замок открывали отмычкой или подобранным ключом. Если не будет таких следов и в замке сейфа, то... Пожалуй, он даст ребятам хорошую зацепку. Но нечего загадывать...
Борис принялся за замок сейфа.
— Хорошо, пока посидите в коридоре, — Смагоринский проводил взглядом тяжело поднявшуюся со стула женщину лет тридцати (Борис заметил, что веки у нее распухли) и только тогда повернулся к Курносову:
— Ну, что скажешь?
— Товарищ полковник, это не кассирша? — Борис кивнул в сторону двери.
— Она.
— А ключи где она в ту ночь хранила?
— Говорит, как всегда — в коробочке на комоде. Но ее к заболевшей тетке вызвали в другое село. Так что она дома-то не ночевала... Да что ты меня допрашиваешь? — вдруг вскипел полковник. — Говори, что у тебя?
— Оба замка открывали ключами...
— Точно? Смотри!
— Могу дать категорическое заключение.
— А ну пойдем! — Смагоринский не по возрасту легко поднялся из-за стола.
Вскоре Борис держал в руках еще один замок — небольшой плоский. Им кассирша запирала свой дом.
— Пустяки, любым гвоздем можно открыть, — Борис повертел замочек, покосился на полковника. — Я съезжу в мастерскую...
Через полчаса Борис показывал Смагоринскому половину замка:
— Смотрите сами, Павел Семенович. Видите, свежие царапины. Или гвоздем, или проволокой открывали. Если не сама хозяйка, то...