Подвиг солдата(Рассказы)
Шрифт:
Свой дивизион Голов увидел ещё издали. В стороне от решётчатого железнодорожного моста, задрав в небо длинные стволы, стояли зенитные пушки. Они уже были обнесены земляными валами. И тут повар Никита Голов малость испугался. Он знал, какая это трудная работа — рыть укрытия для пушек. Чувствовал, как проголодались артиллеристы, как ждут кухню с супом и кашей. А супа нет. Каши нет. И самой кухни нет. Разумно ли он сделал, употребив кухню не по назначению?
В таком неважном настроении пошёл солдат Голов к командиру дивизиона — доложить о происшествии.
— Где кухня, Голов? — спрашивали по пути артиллеристы. — Ты что? Вправду нас без обеда оставил?
— Со мной шутки плохи, — мрачно отзывался Голов. — Я предупреждал. А поварская должность с этой
От командира дивизиона Никита Голов вышел весёлый. Всё он сделал правильно. И не просто правильно. А находчиво. И ещё командир сказал, чтобы он не думал бросать поварскую работу. Во всей армии теперь не найти другого повара, который умел бы сварить такой опасный суп. А кухню получит новую.
Обед выдавался артиллеристам в этот раз сухим пайком. Закончив раздачу хлеба и консервов, Никита Голов лёг в тени грузовика и, сморённый жарой и тревогами, заснул. Разбудил его штабной писарь. Писарь стоял у грузовика и пробовал пальцем дырки в фанерном кузове.
— Да, — сказал писарь, — если бы немец чуть раньше нажал на спусковой крючок, убил бы он вас обоих. А так очередь позади прошла… Дело вот в чём, — продолжал писарь, — приказано писать на тебя наградной лист. К награде тебя представляем. Я уже написал. Но получается как-то несерьёзно. Кто прочтёт, будет смеяться. Я сам смеялся. Может быть, другие какие обстоятельства были, серьёзные?
— Других обстоятельств не было, — ответил Голов, закрывая глаза и засыпая. — А то, что смешно, я не виноват…
Отпуск на четыре часа
Солдату чаще всего приходилось воевать вдали от дома. Дом у него в горах на Кавказе, а он воюет в степях на Украине. Дом в степи, а он воюет в тундре у холодного моря. Место, где воевать, никто сам себе не выбирал. Однако бывало, что солдат защищал или отбивал у врага свой родной город, свою родную деревню. В родных краях оказался и Василий Плотников. После того как закончился бой и фашисты отступили, солдат попросил у командира разрешение — сходить в деревню Яблонцы. Там его дом. Там жена с маленькой дочкой и старенькая мама. До Яблонцев всего-то десяток километров.
— Хорошо, — сказал командир. — Даю вам, рядовой Плотников, отпуск на четыре часа. Возвращайтесь без опоздания. Сейчас одиннадцать, а в пятнадцать прибудут грузовики, поедем на новые позиции.
Товарищи Плотникова принесли свои продовольственные запасы — консервы, сухари, сахар. Всё сложили ему в вещевой мешок. Пусть угостит семью. Дары не велики, но ведь от всего сердца! Они немного завидовали Плотникову. Шутка ли — два года не видел родных, ничего не знал о семье, а теперь — скорое свидание. Правда, солдаты думали и о том, что жена Плотникова, и маленькая дочка, и старенькая мама могли погибнуть в фашистской неволе. Но печальные думы вслух не высказывали.
А Василий Плотников сам об этом думал. И поэтому радость его была тревожная. Он сказал товарищам только одно слово: «Спасибо!», надел на плечи лямки вещевого мешка, на шею повесил автомат и зашагал прямиком через поле, через лесок к Яблонцам.
Деревня Яблонцы была небольшая, но уж очень красивая. Она часто снилась солдату Плотникову. Под высокими старыми вётлами, как под зелёным шатром, в прохладной тени стояли крепкие дома-с резными крылечками, с чистыми скамеечками перед окнами. За домами были огороды. И всё росло в этих огородах: жёлтая репа, красная морковь, тыквы, похожие на кожаные мячи, подсолнухи, похожие на латунные, начищенные до блеска тазы, в которых варят варенье. А за огородами стояли сады. Зрели в них яблоки — какие только пожелаешь! Сладко-кислые грушовки, сладкие, как мёд, терентьевки и самые лучшие на всём свете антоновские яблоки. Осенью, когда замачивали антоновку в бочонках, когда укладывали в ящики для зимнего хранения, перестилая слои ржаной соломой, всё в Яблонцах пахло яблоками. Ветер, пролетая над деревней, пропитывался этим запахом и разносил его далеко по округе. И люди — прохожие ли, проезжие, чей путь был в стороне от Яблонцев, — сворачивали с дороги, заходили, заезжали туда, наедались яблоками вдоволь, с собой захватывали. Щедрая была деревня, добрая.
Василий Плотников торопился. Чем скорей дойдёт до деревни, тем больше времени будет на свидание с родными. Все тропки, все дорожки, все овражки и бугорки были известны ему с детства. И вот через час с небольшим увидел он с высокого места Яблонцы. Увидел. Остановился. Глядел.
Не было над Яблонцами зелёного шатра. Вместо него была растянута в небе чёрная, изорванная паутина: листья на высоких вётлах сгорели, ветки тоже сгорели, а сучья обуглились, они-то и расчертили небо чёрной паутиной.
Сердце у солдата Василия Плотникова сжалось, заболело. Что было сил он побежал к деревне. Словно хотел чем-то помочь своим Яблонцам. А помочь ничем уже было нельзя. Стали Яблонцы пепелищем. Прокалённая земля была засыпана серой, как дорожная пыль, золой, усеяна головешками.
Среди этого праха стояли закопчённые печи с высокими трубами. Непривычно и жутко было видеть кирпичные трубы такой высоты. Прежде-то их закрывали крыши, и никто их такими не видел. Печи казались живыми существами, какими-то огромными птицами, тянувшими длинные шеи в пустое небо. Птицы хотели взлететь в страшную минуту, но не успели и остались, окаменевшие, на месте.
Дом Василия Плотникова до пожара стоял в середине деревни. Солдат легко отыскал и узнал свою печку. Сквозь копоть просвечивала побелка. Он сам белил печку перед тем, как уйти на войну. Тогда же сделал много другой работы вокруг дома — чтобы жене, матери и дочке жилось полегче. «Где же они теперь? Что с ними стало?»
«Деревня погибла в огне, — рассуждал Василий Плотников. — Если бы её бомбили или обстреливали, непременно какие-то печи развалились бы, трубы обрушились бы…» И появилась у него надежда, что жители Яблонцев спаслись, ушли до пожара куда-нибудь в леса.
Он ходил по пепелищу, отыскивая железные остатки дома — дверные ручки, крючки, большие гвозди. Находил всё это, покрытое бурой окалиной, брал в руки, разглядывал — как бы спрашивал о судьбе хозяев. Ответа не было.
Плотников представил себе, как нагрянула в Яблонцы зондеркоманда фашистов, особая команда. Они выскочили из грузовиков с канистрами бензина. Обливали бензином стены. А потом шёл фашист-факельщик. И поджигал дома — один за другим. С начала и до конца поджёг всю деревню. И в это же время, а может, чуть раньше или чуть позже, немецкий танк проехал по садам, ломая яблони, вминая их в землю… Тысячи деревень уничтожили фашисты подобным образом при отступлении.