Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа (полная серия)

дю Террайль Понсон

– Ох… я, кажется, умираю.

Улыбка снова показалась на губах тигрицы.

– Я предвидела это… – сказала она себе, – я свободна.

И она, взяв стилет, который Милон уронил, вышла из фиакра, сказав кучеру:

– Мой друг, вот двадцать франков, вы свезете этого человека – он мой слуга – домой. Меня зовут графиня Артова, и я живу в улице Пепиньер.

И она ушла, говоря себе: «Нас двое теперь, мой Рокамболь; не Ивана жизнь мне нужна, а твоя. На тебя перейдет вся ненависть, которую я питаю к Ивану».

Двадцать минут

спустя графиня проходила мимо театра Фоли-Мариньи, она должна была остановиться, чтобы дать проехать фаэтону.

Она подняла голову и вздрогнула.

Молодой человек правил лошадьми, возле него сидело восхитительное дитя лет четырех или пяти. Василиса узнала: это был виконт Фабьен д'Асмолль с ребенком.

Она предназначила это дитя адскому гению де Морлюкса.

Василиса вспомнила Петра, мнимого Ивана, которого графиня Артова избила и на которого она могла рассчитывать.

Она нашла его и спросила, намерен ли он еще мстить?

– О, да, – отвечал он.

– В таком случае ступай, седлай лошадь и скачи прямо, ты должен встретить темный фаэтон, запряженный парой вороных лошадей, в нем увидишь человека с маленьким мальчиком, ты должен следить за ним и рассказать мне все.

– Слушаю.

Вернемся к графине Артовой. В кабинете ее сидели Рокамболь, Иван и она; они успели рассказать Ивану все: любовь де Морлюкса к Мадлене, отношения Аженора с Антуанеттой.

– Наказание де Морлюкса, – прибавил Рокамболь, – начнется с того, как он увидит Мадлену под руку с вами.

В это время слуга доложил о приходе Аженора. Он принес все нужные бумаги.

– Посмотрите, – сказал он, – вот купон в сто двадцать тысяч ливров годового дохода, потом дарственная запись на имя Мадлены, далее права на владение землями в Богемии и Венгрии, – полюбуйтесь, до чего сильна страсть моего дяди; к свадьбе уже все готово, я добился, что моя свадьба будет восемью днями раньше, чем дядина. О Боже, – прибавил он в заключение, – Антуанетта наконец моя.

В это время вошел испуганный слуга.

– Сударыня… сударыня… большое несчастье, там на дворе какой-то старик в обмороке и покрыт кровью. Кучер говорит, что его ранила какая-то женщина…

Милон был ранен и, казалось, был мертв, но, к счастью, раны не были смертельны.

Лекарство привело Милона в чувство.

– О, теперь я могу умереть, – прошептал он, открыв глаза. – Вы спасены, господин.

– Спасен? – воскликнул удивленный Рокамболь.

– Да, потому что я хотел ее убить, но она сказала мне, что этим же ударом я убью и вас.

– Придется, быть может, начинать сначала, – проговорил Рокамболь и выбежал…

Петр-мужик отдавал отчет Василисе.

– Догнав фаэтон, против известного каретника Леонорье, я зашел туда. Хозяин обещал, что какая-то коляска будет готова завтра. «В таком случае я заеду с женой», – сказал д'Асмолль. Когда виконт хотел уходить, каретник заметил меня. «Что вам надо?» – спросил он. – «Я русский кучер, – сказал я, – и в ожидании места объезжаю лошадей у многих купцов, если б вы подумали обо мне…» – «Приходите завтра», – сказал он. Только что я хотел уйти, тот господин вернул меня: «Явитесь завтра ко мне. Я виконт Фабьен д'Асмолль и живу в улице Виль л'Евек. Я вас, может быть, возьму». – «Я во всю свою жизнь исполнял только два ремесла: кучера и кузнеца», – проговорил я. – «Вы кузнец? Так не можете ли мнепочинить сани русской работы?» – И я взял на себя починку саней.

– Слушай, – проговорила Василиса, – ты очень смышленый малый; нужно украсть ребенка, которого ты сегодня видел.

Мужик вышел.

Несколько секунд спустя Василиса услышала за собой шум… вошел Рокамболь, держа в руке кинжал.

Василиса, испугавшись, схватила свой стилет, еще запачканный кровью Милона. Рокамболь вырвал его из ее рук.

– Чего вы хотите?

– Двух вещей, только не старайтесь кричать, ибо раньше, чем слуги ваши придут, я вас убью…

– Буду молчать, – проговорила Василиса.

– Неужели вы могли думать, сударыня, что примиренье Рокамболя с Баккара могло быть искренно… На галерах я нашел друга… и я взялся устроить счастье Мадлены, для того нужно было, чтобы я помирился с графиней Артовой.

Он так умел хорошо подделать смех и голос, что графиня Василиса поверила ему.

– Судьбе угодно было, чтобы мы стали врагами, я вам предлагаю мир, – сказал Рокамболь.

– Мне мир, но на каких условиях?

– А вот на каких: мне нужно, чтобы вы умерли на пять дней, – и он схватил ее за горло, всунул в рот зернышко и держал до тех пор, пока она не проглотила. – Ну теперь я спокоен, – проговорил он, – счастью Мадлены и Антуанетты никто не помешает…

Он удалился.

Один из обычных вечерних посетителей кафе Марьяни был молодой живописец, о котором рассказывают романтическую историю. Он был талантлив, красив собою, хорошо ездил верхом.

Но однажды молодой ветреник попался в сеть: он влюбился в Клоринду (мнимую Мадлену) и Клоринда в него была влюблена без памяти.

Но однажды молодой посетитель явился в кафе; он был угрюм, бледен. Что же с ним случилось?.. Клоринда бросила его, и он чуть не убил себя с горя.

Однажды вечером в кафе вошел незнакомец и приблизился к живописцу.

– Мосье, я от Клоринды, она в Париже. Молодой человек едва удержался от крика.

– Хотите видеть ее сегодня?

– Мосье, не смейтесь надо мною, – сказал молодой человек.

– Я не смеюсь, пойдемте со мной, – проговорил майор.

Настал день свадьбы Аженора с Антуанеттой.

Клоринда, лукавая девочка легкого поведения, так искусно сыграла роль Мадлены, что старик стал совсем другой.

– Готов ли ты, дядя? – спросила Клоринда. Она была уже с ним на «ты».

– Да, дитя мое, отправимся… ведь ты знаешь, что до церкви св. Фомы далеко.